Сначала меня накрыло волной боли. Если вы думаете, что знаете о боли все, я вас разочарую. Это была боль силы ядерного взрыва, когда полыхнула каждая клеточка тела, как будто я сама стала ею. Она нарастала, сводя с ума и концентрируясь в груди – там, где билось сердце. Будто кто-то вонзил мне в грудь кинжал и с наслаждением проворачивал – снова и снова. Я не могла даже завыть – дыхания не хватало, а когда все закончилось, меня швырнуло в холод и темноту. Когда я, цепляясь за остатки сознательного, выбралась из этого ощущения, у меня стучали зубы, а скрюченные пальцы судорожно сжимались на обивке дивана.

   Обретя дар речи, я судорожно выдохнула, а потом процедила.

   – Что… это? Что ты со мной творишь?!

   – Так я себя чувствовала, когда умирал Натан. Прибавь к этому ощущения, которыми я догналась в мгновение осознания, что его больше нет. Нигде. Ни в одном уголке крохотной планеты. Вот мой страх, Мелани. Страх, который шел за мной по пятам с момента, как мы перешагнули порог близости. Смерть по сравнению с ним – долгожданное избавление.

   Я вспомнила, как Дэя показывала мне историю Ияра. Кажется, там было что-то про связь между измененным и его потомком по первой кровной линии. О том, что с годами связь становится крепче, и вы начинаете чувствовать друг друга, как самих себя.

   После наглядной демонстрации до сих пор болело в груди, и я откинулась на спинку дивана, глядя в потолок. Большинство граней жизни, которые Дэя показала, оставались мне непонятны. Но были и те, что находили отклик. И все же мне сложно объяснить её мотивы, как бы я ни старалась. Жестокость по отношению к тому, кого любишь настолько, что умираешь вместе с ним?.. Как такое возможно?

   – Я не хотела, чтобы Дариан использовал его. Не хотела, чтобы все так закончилось.

   – Но оно закончилось именно так, Дэя! Подумай, каким все могло бы быть… Господи, да я думаю, что он выбрал бы месяц счастья рядом с тобой взамен доставшихся ему тысячелетий.

   – Ты смешная, Мелани.

   – Может быть! – горячо воскликнула я. – Но я не боюсь любить, не боюсь жить сейчас, не думаю о том, что завтра какой-то Дариан все разрушит и не делаю всю работу за него!

   – Замолчи.

   – Почему? Для тебя это все равно ничего не значит…

   – Потому что его уже не вернуть! – её крик разорвался у меня в ушах, снова заполняя болью все мое существо. Хорошо, что я валялась на диване, иначе мне грозило бы рухнуть вниз с высоты своего роста. Она кричала внутри меня, а я захлебывалась эмоциями той, что казалась мне пресыщенной жизнью, скучающей жестокой тварью. Нет, это не отменяло того, что она натворила, но я узнала, что у монстра все ещё есть душа. Черта с два мое отношение к ней можно когда-нибудь будет назвать однозначным.

   Я могла ненавидеть Дэю всеми фибрами души, до зубовного скрежета желая ей как можно скорее раствориться в мировом эфире, а в следующее мгновение мне уже становилось стыдно за подобные мысли.

   Я поняла, что мне удалось разбередить страшную зияющую рану, затянувшуюся тонкой коркой. Регенерация души измененного занимает не меньше времени, чем у человека. Если не больше.

   Она подбежала к балкону и резким рывком открыла дверь, впуская прохладу и свежий воздух. Потом распахнула окно в спальне.

   Мы танцевали. Я потерялась во времени и движениях, сочетающих в себе самые разные стили – от танго и фламенко, каких-то дикарских рваных скачек, до беллиданса и фурланы. Честное слово, я не запомнила и десятой части тех названий, которые крутились у неё в сознании, но на мой взгляд, это было нечто принципиально иное. Я в танцах не разбираюсь, но Дэя знает о них все.