Клэр зажала руками рот и отвернулась в ужасе, зная, что не было ничего, что они могли бы сделать для него; это было быстро, и это было смертельно. Это был ужасный способ умереть. Она слышала, как он упал, и был горький запах пепла.

Амелия игнорировала Фэллона, который сейчас пятился назад. Размытым пятном она переместилась к мужчине, который заколол Морли, скинула его со сцены - к стене, в кусты - и опустилась рядом со своим павшим союзником. Она взяла его за руку, он дрожал, глядя ей в лицо, пока серебро проникало и шипело в его груди.

- Я здесь, - сказала она. - Морли, я здесь. Спасибо, мой старый друг. Пусть Бог дарует тебе покой.

Он не мог говорить, но он выдержал ее взгляд, пока не умер, его грудь разъело до дымящейся ямы, наполненной пеплом.

Тогда Амелия поднялась и посмотрела на Фэллона теми спокойными, ледяными глазами, и Клэр поняла, что ему пришел конец. Он отступил от нее, и до нее дошло, что больше всего на свете он боялся снова стать вампиром. Амелия может посчитать это достойным наказанием. Может даже найти некоторое удовлетворение в нем.

Но Клэр действительно думала, что она убьет его.

Но она ничего из этого не сделала. Вместо этого она подошла к подиуму, подняла беспроводной микрофон и заговорила в него.

- Люди Морганвилля, - сказала она. - Пожалуйста, успокойтесь. Вам никто не причинит вреда.

- Лгунья! - сказал Фэллон, но у него больше не было микрофона. И Амелия отвернулась от него, чтобы обратиться к толпе. От солнца на ней снова появлялись волдыри и дым; она была слаба, и до сих пор не оправилась от раны в груди. Но даже с этим, даже с испачканной одеждой, с растрепанными длинными волосами, она выглядела тем, кем была всегда.

Королевой.

- Ты пошел на многое, чтобы сделать из нас монстров, Фэллон, - сказала она. - Ты говорил, что мы не можем контролировать наши звериные инстинкты, наш аппетит. О том, что отличающиеся от тебя должны быть устранены, для безопасности, или быть преобразованными в форму, которую ты найдешь приемлемой. Но вот они мы, другие. Мы могли бы остановить каждое бьющееся здесь сердце. В этом городе. Мы могли бы неистовствовать по всему миру, превращая больше и больше в наш вид. Но мы этого не делаем. Знаешь почему? - Ее спокойный, успокаивающий голос оказывал влияние на толпу паниковавших Дневных. Теперь они стояли, слушая, не толкаясь и не убегая. Если Амелия волновалась по поводу других охранников, которые приближались к ней - фанатики Фэллона - она не придавала этому вида. - Потому что мы не монстры. Мы - это вы с проклятьем, к которому большинство из нас никогда не стремилось, но смирилось. Стали бы мы снова людьми, если получили бы шанс? Некоторые да. Некоторые нет. Но заставляя нас, зная, что многих ты уничтожишь в процессе... Это не милосердие, Фэллон, независимо от того, что ты притворялся. Это убийство.

Дневные приближались, вытащив серебряные колья.

Амелия изящно опустилась на колени, все еще держа микрофон.

 - Вперед, убей нас на солнце, как ты любишь. Убей нас в присутствии свидетелей. Покажи им, насколько ты милостив, потому что я знаю тебя, Рис Фэллон. Знаю твое неопытное сердце, эгоистичную ярость и горечь. Я знаю, что ты преследовал свою человечность с беспощадной целью, и как только ты ее вернул... ты возненавидел ее. Ты сделал это, чтобы уничтожить все, что напоминает тебе о том, что ты потерял.

Это был мощный образ - самый смертоносный вампир в мире, на коленях, добровольно. Дневные окружили ее.

Но она не отбивалась, не убивала, даже не угрожала.

И охранники не знали, что делать.

Некоторые люди в толпе выглядели сбитыми с толку, некоторым было не по себе. Словно начала пробуждаться правда.

- Мы грубо правили, - продолжила Амелия. Сила воли, чтобы игнорировать ее скорую смерть от серебряных кольев Дневных, увидев, как они убили Морли, ошеломляла. Клэр не могла себе представить, как она это делает.