На это было две причины и обе достаточно веские, однако Рика могла говорить только об одной.

– Она к нему слишком сильно привязалась, не говоря уже обо всем остальном.

– Ты ведь не считаешь, что в этом есть какая-то тайная подоплека?

Она покачала головой.

– Нет, я совсем другое имею в виду. Это вещи чисто морального порядка – он смотрит на нее как на своего друга. – Для пущей выразительности своих слов она выдержала почти театральную паузу. – Пинта начинает относиться к нему как к отцу.

– Ну это просто смешно.

– Вовсе нет. Все идет именно к этому. Я, конечно, и раньше замечала, что девочка от него без ума, но когда мы сейчас вернулись из Нью-Йорка, это стало совершенно очевидно.

Этторе подумал немного над словами жены и сказал:

– Ты преувеличиваешь. Она, конечно, относится к нему неплохо, проводит с ним много времени, в чем, кстати говоря, мы сами виноваты, потому что в последние недели нас слишком часто не бывало дома. Но даже говорить о том, что она относится к нему как к отцу, абсурдно.

Рика вздохнула.

– Этторе, ты всегда был далек от нее. Слишком далек. Ты с ней толком-то ни разу не говорил. Я бы сама никогда не поверила, но Кризи беседует с ней обо всем, а она ему отвечает тем же. Пинта старается брать с него пример, очень его уважает. Ей все время хочется быть с ним. Господи! Да она не может спокойно досидеть до конца ужина, ей обязательно надо поскорее умчаться к нему на кухню.

Этторе не мог не признать справедливости слов жены. Он чувствовал ее правоту и хотел сказать что-то в свое оправдание.

– Ты же знаешь, Рика, как я всегда занят на работе, а когда возвращаюсь домой, мне хочется покоя. Детская болтовня меня утомляет.

Она снова вздохнула. Муж действительно совсем не знал собственную дочь.

– Я тебя понимаю, милый, но если бы ты сделал над собой усилие и послушал, как и о чем она говорит, ты бы понял, что это уже совсем не детская болтовня. Она стала очень смышленой девочкой, развитой не по годам.

Рика вспомнила, что впервые задумалась об этом, когда Пинта купила в подарок Кризи на день рождения золотое распятие. Она водила мать с собой из одного ювелирного магазина в другой, пока не нашла наконец именно то, что искала. Рике показалось, что дарить распятие такому человеку, как Кризи, по меньшей мере странно. Она так и сказала об этом дочери. Тогда Пинта только рассмеялась.

– Я знаю, мамочка, распятие – совсем не то, что он мог бы ждать в качестве подарка на день рождения. Но медведь Кризи – странный человек. Он поймет.

Именно тогда Рика впервые увидела в Кризи угрозу Этторе. Причем угрозу двойную – с одной стороны, через Пинту, с другой – через нее самое. Потому что та ночь, которую она провела с Кризи, зажгла фитиль бомбы замедленного действия, способной взорвать всю ее устроенную и налаженную жизнь. Несколько дней после того, как она сделала ему свой экстравагантный подарок, Рика часто вспоминала, что она чувствовала, стоя в лучах занимавшейся зари и глядя в лицо этого большого спавшего мужчины. И дело было не только в ощущении глубокой физической радости, которую он дал ей. Она получала ее и раньше – и с Этторе, и с другими мужчинами.

С Кризи Рика испытала другое чувство: она вся в нем словно растворилась, утратила над собой контроль. Бывая с Этторе и с другими, она сама дарила и получала наслаждение, даже иногда отмеривала его теми порциями, которые считала нужными. Кризи в ту ночь она отдала нечто большее. С каждым днем воспоминания о том, что и как тогда случилось, становились все более навязчивыми и возбуждающими. Его тело, его руки, ласкавшие ее, полное подчинение его воле. Тот миг, когда она открыла глаза и увидела свисавший в кобуре со спинки кровати пистолет, чувствуя в себе твердую плоть Кризи.