Гена возненавидел себя за то, чем занимался. Он не раздумывая накинул на плечи тулуп, повязал поверх лица шарф и, как можно плотнее натянув на уши шапку, а на глаза – лыжные очки, вышел в ночь.

Он знал этот адрес. Дом, в котором жила дочь военного, находился в нескольких километрах от центрального рынка. Гена уверенно вышагивал, утопая по колено в свежевыросших сугробах, не чувствуя холода и усталости. Возможно, там уже никто не живёт. Возможно, и сама дочь давно на том свете – никто не мог этого знать. Но Гена твёрдо решил, что письмо не должно сгореть – оно обязано было попасть к адресату.

Охрана заметила приёмщика по камерам видеонаблюдения, и, когда тот незаметно попытался пройти через КПП, ему к затылку приставили дуло автомата.

– Ваша смена заканчивается в восемь утра, – прокричал через двойной слой шерсти охранник.

– Мне срочно нужно домой: соседи позвонили, сказали, что трубу прорвало, – соврал Гена и хотел было двинуть дальше, но ему не позволили.

– Сначала досмотр, – снова раздался голос, который еле перекрикивал тревожный вой ветра. Непослушание грозило дырой в затылке, и приёмщик повиновался приказу.

В будке охраны было ещё холоднее, чем в приёмном пункте. У них стоял старенький «Эмоцинатор‑700», а все служители порядка сидели, плотно укутавшись в тулупы, и без конца пили горячий кофе.

– Вывернуть карманы, – скомандовал старший смены.

Гена повиновался. Через минуту письмо лежало на столе, а на приёмщика составлялся рапорт. За воровство на предприятии минимальный срок был десять лет, но в неотапливаемых тюрьмах, как правило, жили не больше трёх. Гена пытался было объяснить ситуацию, но никто даже не слушал.

– Значит, так. Этого обратно в приёмник и проследить, чтобы он до утра свою работу сделал, а письмо – в вещдок.

– Что с конвертом? – спросил тот, кто задержал Гену.

– В котёл. Может, хоть на раз хватит чайник поставить, – скомандовал старший.

– Стойте! Нельзя в котёл! – закричал Гена и тут же получил прикладом под дых.

Он попытался ещё раз предупредить, но его не послушали. В последний момент Гена сорвался с места и, схватив письмо со стола, выпрыгнул на улицу в ближайший сугроб. Раздался такой взрыв, что у будки снесло крышу.

Трое охранников, не успев даже понять, что произошло, превратились в обугленные скелеты. Гена катался в снегу, сбивая поедавшее его тулуп пламя, но одежду спасти не удалось. Через минуту он встал на ноги и побежал прочь от комбината.

До адреса Гена добрался к утру. Всю дорогу его согревали мысли о необходимости доставить письмо, и, как только он опустил его в почтовый ящик, тут же выдохнул с облегчением.

Выполнив миссию, он пустился назад, чтобы успеть сдать смену и рассказать свою версию произошедшего ночью.

Его полностью оправдали, изучив материалы дела и записи с камер наблюдения внутри будки охраны. Письмо оказалось слишком большой платой за коммунальные услуги, и его не имели права изымать у почтового отделения полностью. Гене присвоили орден Почётного труженика комбината – посмертно.

Гена не смог пройти и десяти шагов, покинув подъезд адресата. Врач сказал, что он должен был замёрзнуть ещё ночью, когда покинул КПП. Без тулупа пешком нельзя преодолеть такое расстояние, но он как‑то смог. Приёмщика нашли рано утром, спящего вечным сном в одном из сугробов. На его лице сияла умиротворённая улыбка, а на ресницах кристаллами блестел лазурный иней.

Игра

– Там эти два нищеброда снова припёрлись. Сделай чёрный чай и дай эту фигню… – щёлкала пальцами официантка Даша, вспоминая слово.

– Нарды? – спросил бармен.