Ответ Бейтса удивил Веба.

— Нам это известно, Веб. Наши компьютеры давно уже отслеживают всю информацию, которая поступает к нам в связи с этим побегом и убийством охранника. Теперь же приходится отслеживать сведения и по двум последним убийствам. Но это еще не все. Есть кое-что новенькое.

— Что именно?

— Приезжай — узнаешь.

Налив чашку кофе, Веб поздоровался кое с кем из знакомых, после чего перевел взгляд на развешанные по стенам таблицы и диаграммы, дававшие наглядное представление о ходе расследования тех или иных важнейших дел. И этот зал, и царивший в нем деловой настрой были хорошо знакомы Вебу, поскольку он сам некоторое время занимался здесь оперативными разработками.

— Установленные Оклахома-Сити стандарты очень уж высоки, — с иронической улыбкой сказал Бейтс, когда Веб, пододвинув к себе стул, присел напротив. — Теперь все ждут от нас чуда. Считается, что если мы исследуем под микроскопом несколько кусков металла, прокрутим имеющиеся в нашем распоряжении видеозаписи, проанализируем показания свидетелей, а потом немного поколдуем с компьютерами, то преступник словно материализуется из воздуха и предстанет перед нами. — Он положил на стол свой блокнот и добавил: — Но в действительности расследование обычно продвигается крайне медленно. Как и в любом другом деле, нам позарез нужны факты. Между тем мы тонем в потоке телеграмм и факсов, отправители которых убеждены, что только что видели парня, которого мы разыскиваем.

— Если бы ты, Пирс, дал мне шанс покопаться в этих бумажках, мне, возможно, удалось бы отделить зерна от плевел.

— Возможно. Ты ведь хороший следователь. Вот почему я ужасно на тебя разозлился, когда ты ушел из ВРО и, вместо того чтобы заниматься расследованиями, стал лазать по канатам и стрелять из здоровенных винтовок. Если бы ты держался за меня, из тебя со временем получился бы отличный специальный агент.

— Ты эту постель стелил, тебе на ней и умирать. Лучше расскажи, что нового тебе удалось узнать по нашему делу.

Бейтс кивнул и пододвинул Вебу несколько отпечатанных на принтере страничек.

— Скотт Винго... Тебе это имя ни о чем не говорит?

— Ну как же? Он защищал нашего общего друга Эрнста Б. Фри. Меня, конечно, на процессе не было — сам знаешь, я лежал тогда в госпитале, — но мои ребята там присутствовали и о Винго мне говорили.

— Умный и скользкий тип. Добился для своего подзащитного выгодной для него сделки с прокуратурой. Ну так вот: Винго умер.

— Убийство?

— На его телефонной трубке обнаружили следы атропина. Когда берешь трубку, то, естественно, прижимаешь ее к уху и щеке; она также оказывается в непосредственной близости ото рта и носа. Атропин, легко проникая в организм сквозь тонкую кожу на лице и слизистые оболочки, вызывает сильное сердцебиение, удушье и галлюцинации. Если у человека, к примеру, проблемы с почками и кровообращением и организм не имеет возможности освободиться от этого вещества, наступает отравление. Винго был прикован к инвалидному креслу, страдал от диабета, а также от болезней сердца и почек, поэтому атропин подходил для его устранения как нельзя лучше. По субботам адвокат работал в одиночестве; соответственно, человека, который мог бы ему помочь, рядом не оказалось. Кроме того, было известно, что по уик-эндам он много говорит по телефону. Это нам сообщили ребята из Ричмондского регионального офиса.

— Значит, тот, кто его убил, был хорошо осведомлен о его болезнях и образе жизни?

Бейтс согласно кивнул.

— Что же касается Лидбеттера, то его застрелили в тот момент, когда он включил в салоне автомобиля свет, чтобы просмотреть газетную статью, которую ему якобы порекомендовал прочитать другой судья.