— Но потом хозяева решили, что мы слишком мало платим за такую дивную квартиру, и дали нам пинка, — сердито сказал Джером. — Вытурили нас на улицу — и все дела.

— Никто не говорил, что жизнь — справедливая штука, Джером, — сказала бабуля. Она оглядела загаженное до последней степени помещение и тяжело вздохнула. — Но мы попытаемся обустроить и это место. Попомните мои слова: квартирка будет выглядеть как конфетка. — Веб не услышал особой уверенности в ее голосе.

— Удалось ли полиции что-нибудь узнать о нынешнем местопребывании Кевина?

— Почему вы сами у них не спросите? — осведомилась бабуля. — Нам они ничего о Кевине не рассказывают.

— Они потеряли его, — проворчал Джером, еще ниже съезжая по засаленным, продавленным подушкам бесформенного сооружения, которое только с большой натяжкой можно было назвать диваном. Стены в комнате были выкрашены в черный цвет — судя по всему, краской с примесью свинца, а в потолке зияли такие глубокие трещины, что сквозь них можно было пролезть на второй этаж. Трубы центрального отопления имели покрытие из асбеста. На полу тут и там виднелись мышиные экскременты. Мебель и все деревянные конструкции, включая потолочные балки, были источены жучком и грозили обвалиться. Инспекторы из жилищного отдела муниципалитета давным-давно должны были бы списать этот дом со своего баланса, как, впрочем, и весь этот квартал. Но они здесь не показывались; должно быть, сидели где-нибудь в кафе, потягивая кофе и рассказывая друг другу анекдоты.

— У вас есть фотография Кевина?

— Была одна, но мы отдали ее полиции, — сказала бабуля.

— Может, еще одна найдется?

— Даже если бы и нашлась, мы вовсе не обязаны вам ее отдавать, — рявкнул Джером.

Веб наклонился к парню — так, чтобы тот мог увидеть рубчатую рукоять торчавшего у него за поясом пистолета.

— Да, Джером, не обязаны. Но если я не получу от тебя фотографию, тебе придется съездить со мной в участок, где ты дашь мне показания по такому банальному вопросу, как средства, на которые ты существуешь, а также расскажешь о том, когда ты подвергался аресту и по какой причине.

Джером отвернулся.

— Вот дерьмо, — выругался он.

— Заткнись, Джером, — сказала бабушка. — И никогда не открывай свой поганый рот.

Так вот кто здесь всем заправляет, подумал Веб.

Бабуля достала потертое кожаное портмоне, вынула из него фотографию и передала Вебу. При этом руки у нее слегка подрагивали, а голос прерывался от волнения. Впрочем, она быстро взяла себя в руки.

— Вот последняя фотография Кевина, которая у меня осталась. Очень вас прошу — не потеряйте ее.

— Я буду держать ее у сердца. Вы обязательно получите ее назад.

Веб опустил глаза и посмотрел на снимок. Это был Кевин. По крайней мере тот Кевин, которого он спас в аллее. А парень, с которым возились Кортес и Романо, утверждавший, что он Кевин Вестбрук, бессовестно лгал. Во всем этом заключался какой-то дьявольский план, только вот какой?

— Вы говорили, что передали фото Кевина полицейским. Я правильно вас понял?

Бабуля согласно кивнула.

— Он хороший мальчик. Даже в школу ходит — почти каждый день, — добавила она с гордостью. — В специальную школу, потому что он у нас особенный, — добавила она с гордостью.

Здесь, в нижней части города, посещение школы было чуть ли не подвигом. Возможно, оно даже находилось на втором месте по доблести, поскольку первое всегда занимала проблема выживания.