— Уже нет. — Микки удивилась не столько тому, что сумела ответить, сколько своей честности.

Правый уголок рта девочки искривился в улыбке, синие глаза весело блеснули.

— Так у тебя не возникло желания видеть во мне мутанта?

— Что?

— Пока ты думаешь обо мне как об увечном ребенке, жалость требует от тебя вежливости. С другой стороны, увидев во мне таинственного и, возможно, опасного мутанта, ты посоветуешь мне не совать нос в чужие дела и прогонишь со двора.

— Ты все больше и больше становишься похожей на мутанта.

Лайлани радостно хлопнула в ладоши.

— Я знала, что у тебя возникнут такие мысли. — С заминкой она поднялась со стула и указала на другую сторону двора: — А это что такое?

— Розовый куст.

— Нет, правда.

— Правда. Это розовый куст.

— Роз нет.

— Еще могут появиться.

— Да и листочков практически тоже.

— Зато много шипов, — отметила Микки.

Лайлани вскинула подбородок.

— Готова спорить, по ночам он выдергивает корни из земли и бродит по округе, пожирая бездомных кошек.

— Запирай на ночь дверь.

— У нас нет кошки. — Лайлани моргнула. — О, — улыбнулась, — дельная мысль. — Она изогнула правую руку, изображая лапу, поскребла воздух, зашипела, как разъяренная кошка.

— Что ты подразумевала, сказав «а потом путь открыт»?

— И когда я это сказала? — полюбопытствовала Лайлани.

— Ты сказала, что тебе надо только дотянуть до следующего дня рождения, а потом путь открыт.

— А, это насчет контакта с инопланетянами.

И хотя на вопрос Микки девочка так и не ответила, она повернулась и, прихрамывая, двинулась через лужайку к забору.

Микки приподнялась с шезлонга.

— Лайлани?

— Я много чего говорю. Не все что-нибудь да значит. — У пролома в заборе девочка остановилась, оглянулась. — Скажи, Мичелина Белсонг, я спрашивала, веришь ли ты в жизнь после смерти?

— И я сострила.

— Да, теперь вспомнила.

— Слушай... а ты? — спросила Микки.

— Что я?

— Ты веришь в жизнь после смерти?

Такой серьезности во взгляде девочки Микки еще не видела.

— Мне лучше верить.

Она осторожно перебралась через штакетины, пересекла выжженный солнцем дворик соседнего участка, поскрипывания и потрескивания ее ортопедического аппарата растворились в стрекоте трудолюбивых насекомых, наполнявшем горячий, сухой воздух.

Уже после того, как девочка зашла в соседний трейлер, Микки села и, наклонившись вперед, долго смотрела на дверь, за которой исчезла Лайлани.

Красивая, умная и дерзкая, впрочем, последним, конечно же, маскировалась ранимость души. И хотя воспоминания об их встрече вызывали у Микки улыбку, откуда-то взялась и не уходила тревога. Что-то скрывалось за их разговором, что-то очень важное, но разгадка этой тайны никак не давалась Микки.

Густая жара августовского солнца обволакивала молодую женщину. Ей казалось, что она лежит в горячей ванне.

Запах свежескошенной травы, будоражащий атрибут лета, наполнял застывший воздух.

Издалека доносился успокаивающий гул нескончаемого потока машин, мчащихся по автостраде. Не такой уж и неприятный, где-то даже напоминающий мерный шум морского прибоя.

Ей бы задремать, расслабиться, но голова у нее работала как часы, а тело свело от напряжения, которое не могло снять жаркое солнце.

И хотя все это вроде бы не имело отношения к Лайлани Клонк, Микки вспомнила, что сказала тетя Дженева прошлым вечером, после обеда...

* * *

«Измениться не так-то легко, Микки.