Не знаю, что с вами стряслось до этого. Вы были полураздеты и насквозь промокли. Замёрзли. Бог знает, сколько вы пробыли на морозе и как добрались до моего дома, но у дверей вы потеряли сознание…
— Папа уже проснулся? — раздался голосок, похожий на птичью трель.
Папа? Он открыл глаза и уставился на подвижное личико, с которого на него смотрели блестящие любопытные глазки. Дитя. Девчушка.
— Сейчас же в постель, Эми, — строго сказала женщина.
Мужчина вздрогнул и дёрнул головой, и в глазах снова потемнело. Когда он открыл их, то не знал, сколько времени прошло. Он уже не опирался на плечо женщины, а детское личико исчезло. А он весь дрожал, и сильно.
Женщина склонилась над ним, в тёмных глазах отражалось беспокойство.
— Простите, — пробормотала она. — Я не хотела вас трясти. Дочь напугала меня, только и всего. Всё в порядке? — лёгкая морщинка залегла между бровями. — Кровотечение прекратилось, и я перевязала вам голову.
Он едва понимал её. Всё, что он понимал, это только то, что голова болела невыносимо, и женщина беспокоилась за него. Он поднял руку и медленно провёл по её щеке тыльной стороной. Всё равно что потрогать прекрасный, прохладный, мягкий шёлк.
Она вздохнула и отстранилась.
— Боюсь, вы замёрзнете, если я оставлю вас здесь на каменном полу. Даже если огонь будет гореть всю ночь — а дров всё равно не хватит — каменный пол утянет всё тепло.
Он только смотрел на неё, стараясь побороть дрожь в теле.
— Вас можно согреть только в постели. — Женщина покраснела и отвела глаза. — У… у меня всего одна кровать.
Он нахмурился, стараясь понять, что она говорит, и не в силах отгадать, почему она так нервничает. Он всё ещё не помнил, кто она такая — удар совсем его доконал, — но девочка назвала его папой. Он пытался думать, но это лишь причиняло новую боль.
— Она наверху. Кровать. Я вас туда не дотащу.
Недоразумение разъяснилось. Незнакомка беспокоилась насчёт его способности подняться наверх. Он кивнул и стиснул зубы, переживая накатившую новую волну дурноты. Уж это-то он мог сделать ради женщины. Он поднимется по лестнице. Ему не нравилось, что она волнуется. Он протянул ей руку и заставил себя подняться. Жаль, что ему никак не вспомнить её имя.
Элли схватилась за протянутую руку и тянула, пока мужчина не встал прямо — дрожащий и ужасно бледный, но он стоял на своих ногах и был в сознании. Она подоткнула одеяло ему подмышки и завязала узлом на плече на манер тоги. Элли надеялась, что ему достаточно тепло. Босые ноги, скорее всего, мёрзли, но лучше пусть так, чем он запутается в одеяле и споткнётся. Или окажется голым.
Элли подставила мужчине плечо и повела к лестнице. Сперва надо было войти в узкую дверь с низкой притолокой — дом явно не был рассчитан на такого высокого человека, как незнакомец.
— Пригните голову, — сказала Элли. Он послушался, но потерял равновесие и качнулся вперёд. Элли, вцепившись в него, прислонила к двери, чтобы удержать на ногах. Испугавшись, что мужчина выпрямится и ушибётся о притолоку, она обхватила его голову одной рукой, притягивая ближе к своей. Незнакомец повис на ней, полубессознательно, тяжело дыша, одной рукой обнимая её, другой ухватившись за перила. Его губы, оказавшемся совсем близко к её лицу, побелели от боли.
Наверх вели всего четырнадцать узких крутых ступеней, но потребовалось сверхчеловеческое усилие, чтобы довести незнакомца до второго этажа. Мужчина, казалось, вот-вот потеряет сознание, если б не сосредоточенное выражение лица и не упрямые шаги, когда он медленно переставлял ноги. Непослушными руками он ухватился за перила и буквально втаскивал себя наверх, отдыхая после каждого шага, шатаясь от слабости. Элли крепко обнимала его, поддерживая изо всех сил. |