Меня несколько удивило, что именно Мэй первой вызвалась пойти со мной. Хотя, с другой стороны, она, как работавший в поле биолог, более других привычна к опасностям реального мира. Как бы там ни было, ее решение, похоже, сняло нависшее в комнате напряжение.

Мэй пошла за хирургическими инструментами. И именно в эту минуту зазвонил телефон. Винс, ответивший на звонок, повернулся ко мне:

– Ты знаешь кого‑нибудь по имени доктор Эллен Форман?

– Да.

Это звонила сестра.

– Она на линии. – Винс передал мне телефон.

– Алло, Эллен? Все в порядке?

– Конечно. Все хорошо. – Протяжный вздох. – Просто не знаю, как ты с этим справляешься, вот и все.

– Устала?

– Как никогда в жизни.

– Как там Аманда?

– Получше. Она сейчас спит. Мы с ней немного погуляли в парке.

– Хорошо, хорошо… Эллен, я тут завяз в одном деле…

– Джек, Джулия несколько минут назад звонила из больницы. Когда я сказала, что ты уехал в Неваду, она здорово расстроилась.

– Вот как?

– Сказала, что ты ничего не понимаешь. И все только испортишь. Что‑то в этом роде. Думаю, тебе лучше позвонить ей.

– Ладно. Позвоню.

– К ночи вернешься?

– Не сегодня, – ответил я. – Завтра. Слушай, Эллен, мне надо идти…

– Если сможешь, позвони во время ужина детям. Тетя Эллен – это, конечно, очень хорошо, но все же это не папа. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

Я ответил, что постараюсь позвонить.

Мы с Мэй стояли у двойных стеклянных стен внешнего воздушного тамбура, перед самым выходом из здания. Рикки мрачно наблюдал за нашими последними приготовлениями.

– Ты правда уверен, что это необходимо? Ну, выходить наружу? – спросил он.

– Рикки, за то время, что мы препираемся, мы уже успели бы сходить туда и вернуться, – ответил я.

Я прошел через стеклянную дверь, остановился в тамбуре. Дверь с шипением закрылась за мной. Просвистели, теперь уже привычно, струи воздуха, и передо мной растворились вторые стеклянные двери. Я прошел сквозь них к стальной внешней двери, и в воздушный тамбур вошла Мэй.

Я чуть приоткрыл внешнюю дверь. Резкий, слепящий свет лег на пол жаркой полоской. В лицо мне полыхнуло горячим воздухом. Рикки сказал по внутренней связи:

– Удачи, ребята.

Я набрал воздуха в грудь, распахнул дверь пошире и вышел в пустыню. Ветер стих, стояла удушающая утренняя жара. Где‑то щебетала птица – единственный звук, нарушавший безмолвие.

Я был уверен, что рои не опасны. Однако теперь, когда я оказался снаружи, теоретические выкладки поутратили свою убедительность. Я окинул взглядом мерцающий горизонт, отыскивая черные пятна. Ни одного.

Мы с Мэй направились к кролику, до которого было метров пятьдесят. Почти сразу сердце мое заухало, я начал обливаться потом. Я понимал, что это Рикки напугал меня, но ничего не мог с собой поделать. И все время оглядывал горизонт. Мэй шла в паре шагов позади меня.

– Ты как? – спросил я.

– Буду рада, когда все это закончится.

Наконец мы дошли до кролика, окруженного зудящим черным облаком.

– Это всего‑навсего мухи, – успокоила меня Мэй.

Она присела над трупиком, не обращая внимания на мух. Вытащила две пары резиновых перчаток, протянула одну мне. Потом расстелила на земле квадратный кусок полиэтиленовой пленки и переложила на нее кролика.

Пока Мэй расстегивала молнию небольшой сумки с инструментами, я присел рядом с ней на корточки. От трупа ничем не пахло. И никаких внешних признаков того, что могло бы вызвать смерть кролика, я не видел.