Ликвидировать опасную свидетельницу у Бориса Моисеевича, наверно, не поднималась рука – по своему, по хозяйски он любит выкупленную в испанском бардаке проститутку. Бывшую проститутку.

Да, банкиру удалось закрыть возбужденное уголовное дело, но если появятся новые доказательства – его могут возродить.

– Ты все понял, хлюпик?

Ольхов бьет и бьет в одну точку. Конечно, он не может не понимать, что обещание «не болтать» ни о чем не говорит – обычное сотрясение воздуха. Оно нужно банкиру больше для успокоения окончательно издерганных нервов.

Николай безвольно кивнул. Да, понял, сделаю так, как вы сказали.

Все его внимание сосредоточено на «мерсе», в салоне которого под охраной секретаря урода сидит грустная Вавочка.

Повинуясь повелительному жесту, Полкан отошел в сторону. И снова Родимцев напрягся. И тут же – расслабился. Два автомата – Полкана и Рома – издали, с разных сторон подстерегали каждое его движение. В окне машины угрожающе шевелился нос набалдашник. Не успеет Николай взмахнуть рукой – изрешетят пулями.

– Будешь вести себя прилично – подумаю о твоем досрочном, освобождении, – не успокаивался Ольхов, начисто забывший недавние свои угрозы. Говорил тихо, почти шептал. – Походотайствую.

Пленник отлично понимал, что ничего банкир не сделает, не в его интересах ожидать после освобождения Шавки мстительного выстрела или удара ножом. Излишне самолюбивый парень не простит теперяшнего унижения, не расстанется с Веркой.

Значительно спокойней знать, что любовник «сексрабыни» сидит за крепким запором.

Устыдившись несвойственной ему слабости, Ольхов выпрямился, гордо вскинул украшенную сединой голову. Сухо прогворил.

– И ещё хочу добавить: Верка будет жить пока ты станешь молчать.

Последний довод пробил здоровенную нишу в равнодушном отношении Родимцева. Он ответил таким же сухим, деловым тоном. Будто подписал договор о ненападении.

– Все сделаю! Только оставьте Вавочку в покое.

– Я уже сказал, повторяться не люблю…

Ольхов призывно взмахнул рукой. Менты выскочили из «газика», медлено пошли к нему.

– Берите парня и – к себе. Оформляйте, как положено.

Перед Николаем замаячил глухой забор с тремя рядами колючки поверху, наблюдательно сторожевыми вышками, нары, лагерная баланда, вертухаи…

Зона!

И все же он выдержит, не сломается! А после освобождения или удачного побега – как сложится, всю оставшуюся жизнь посвятит мести. Банкиру, его верным шестеркам, фээсбэшнику, который не смог или не захотел защитить своего агента, вонючему уроду.

В этот список не войдут Ром и Полкан – рядовые исполниители, зарабатывающие на хлеб кровью невинных жертв.

Вот только поймать бы один единственный любящий взгляд Вавочки – до чего же ему сейчас нужен этот взгляд!

Дочь банкира упрямо смотрела в противоположную сторону. На дорогу, ведущую к коттеджу Профессора. Будто мечтала о возвращении к интеллигентному предателю и его жирной «корове».

Значит, она тоже отказалась от вонючего зека, решила вернуться в прежнюю свою жизнь, решил Николай. Погостит у предателя и – под крылышко к пожилому любовнику. Дескать, прости, просадила понты, обмишурилась, возьми свои деньги и по прежнему навещай меня по ночам. Обещаю отработать наследство. Своим телом.

Именно равнодушие девушки оказалось для Николая решающим. Он будто проснулся.

Резкий удар по локтевому сгибу правой руки банкира. Ловко перехватив выпавший пистолет, Родимцев загородился Ольховым, больно вжал ствол в его шею. Заорал таким голосом, что птицы, сидящие на проводах, в панике разлетелись.

– Один выстрел и отправлю вашего хозяина в ад!

Два мента застыли на полдороге к «газику».