Все, хватит ковыряться в постигших его несчастьях! Любые переживания подтачивают волю, выращивают безнадежность. Безволие в его положении – первый шаг к гибели.

В шесть утра беглец притаился неподалеку от Кольцевой. Ехать в город с раной на щеке и в изорванной одежде опасно, первый же мент почует неладное и отбуксирует подозрительного парня в отделение. Извлекут его оттуда сотрудники госбезопасности и переселят в собственную тюрягу.

Остается одно – воспользоваться легковушкой. Нет, не напроситься в пассажиры – ни за что не возьмут, побоятся. Нужно воспользоваться машиной без разрешения и согласия. Побежит водитель в кусты справить малую или большую нужду, оставит в спешке ключ в замке зажигания – прыгнуть и рвануть с места в карьер – секундное дело.

Правда, вариант, если честно признаться, на тройку с двумя минусами. Подловят менты – три года на ушах, париться на зоне. Перспектива отвратная, свобода дороже всего, пусть даже сейчас она – чисто условное понятие – урезана по самые кругленькие.

Но другого выхода не существует.

А вот и место, подходящее для задуманной операции! Неподалеку – площадка отдыха уставших водителей. В стороне – отхожее место. На переднем плане – сбитый из досок стол с двумя скамьями. Здесь же – непременная шашлычная: пышущая жаром жаровня, на шампурах нанизаны кусочки мяса, аромат которого щекочет пустой желудок.

Николай достал бумажник, пересчитал лежащие там деньги. Пожалуй, на один шампур хватит. А дальше как жить? Нет, не стоит рисковать – потерпит, не подохнет.

С независимым видом закурил сигарету, заодно загляул в оттощавшую пачку. Пять штук! Придется ограничиться одной в полтора два часа. Доберется до гаража Сансаныча, добрый, глуповатый мужик ссудит либо куревом, либо деньгами.

Заглядывать в будущее не хотелось, оно настолько туманно, что на два шага не различить даже контуров. Присел на пень неподалеку от сооблазнительной жаровни. Будто проверял свою волю.

– Хочешь хавать, дружан?

Черномазый торговец шашлыком, видимо, парился либо в изоляторе, либо на зоне – бодро, без запинки ботал по фене. Но не издевательски – сочувственно. Или Родимцев ошибается, или судьба послала ему второго добряка. Судя по всеобщему дефициту в России доброты – невероятное везение. Даже не верится.

– Карман продырявился, филки пропали, – беззаботно рассмеялся Николай. – За так не накормишь, ведь? Нынче в России даже поссать юесплатно не удается.

– Не говори, дружан, – вздохнул черномазый. – Времячко приспело – не дай Бог… Похавай шампурчик, небось, не обеднею. Все одно клиенты мимо проезжают, торопятся загребать башли. Рано еще. Через пару часов отбоя не будет.

Для вида поколебавшись, Родимцев подошел к жаровне. Продавец выбрал два шампура, которые – помельче, обильно полил их ароматным соусом. Первый кусок Николай стянул медленно, как бы не хотя. Желудок требовательно заурчал – потребовал более активного продолжения трапезы.

– Пять лет парился в Мордовии, – ловко готовя запасные шампуры, откровенничал шашлычник. – Наехали с дружаном на одну богатую хату – менты засекли. Дружана окрестили на семь с конфискацией, меня – на пять. Оголодал – страшно сказать, от баланды нутро выворачивало. Ништяк, выдержал, не подох. Освободился – завязал узелок. Как вспомню лагерную баланду – дрожу. Лучше не попадаться. Вот и стал промышлять шашлычком… А ты – в бегах?

Признаваться на сто процентов – глупо и опасно. Но не ответить на откровенность откровенностью Родимцев посчитал недостойным культурного человека. Мать не раз твердила: ты, сын, из интеллигентной семьи, мать – инженер, отец – бывший кандидат наук, сейчас – видный предприниматель.