Лейтенант отвел взгляд, принялся перекладывать на столе какие то папки. По молодости лет и отсутствию должного опыта он не решался назвать сумму. А чего, спрашивается, бояться? Уголовного дела не заведено, сержант, получив часть выкупа, будет помалкивать.

Николай из обез»янника с интересом наблюдал за беседой. Будто об»ектом торга был не он, а кто нибудь другой. Тот же взлохмаченный алкаш, только что переселенный в камеру.

– Трехсот баксов достаточно?

– Видите ли, Вера Борисовна, сержант нашел героин…

– Это ваши проблемы… Четыресто?

– К тому же, зачинщик драки. Покалечил трех подростков…

– Послушайте, лейтенант, мне некогда. Называйте свою цену и расстанемся… В противном случае мне придется обратиться за помощью к отцу.

Дежурный не просто побледнел – посерел. Он отлично понимал, что его ожидает, если всесильный олигарх снимет трубку и позвонит тому же заместителю министра. Или – самому министру. Не помогут ни ночная драка, ни обнаруженный у задержанного наркотик.

– Вера Николаевна, мне ведь придется делиться с сержантом, – дежурный, наконец, перешел на полную откровенность.

– Пятьсот!

Вместо ответа, лейтенант отпер обез»янник. Ольхова отсчитала договорную сумму. Полное взаимопонимание.

– Иди, парень, гуляй. Да не забудь расцеловать свою сводную сестричку. Если бы не она, париться бы тебе сначала – в изоляторе, потом – на зоне. Мой тебе добрый совет: постарайся больше к нам не попадать, живи тихо, дыши через раз…

– Все, лейтенант, пошабашили, – резко прервала Вера Борисовна милицейские нравоучения. – Торг состоялся, можете продолжать несение службы… Пошли, младенчик!

Лейтенант подобострастно проводил к выходу «братца» и «сестричку». Даже дверь придержал…

Вплотную к входу в отделение – уже знакомый Родимцеву черный «фордик». За рулем – глыбообразный водитель в лужковке, сдвинутой на лоб. Покосился на хозяйку и незнакомого парня и равнодушно зевнул. Что ему до развлечений Ольховой? Башли платят немалые, работы, можно сказать, никакой. Хозяйка любит ездить в одиночестве – сиди себе, подпирая стенку холла, да ожидай возможного вызова.

– Представляю, младенчик: мой водитель Генка, по совместительству – отцовский стукач.

– Вы скажете, Вера Борисовна, – обиженно пророкотал водитель. Но Родимцев понял – обида напускная, Генка, на самом деле, стукач и вообще мерзкая личность. – Домой?

– Сразу и домой?… Нет, Геночка, сейчас ты отвеешь нас в любимый мой ресторанчик, мы с младенцем заправимся, потом уж – баюшки баю.

– Папаша не заругает?

– Заругает, обязательно заругает, – рассмеялась девушка. – Только мы с тобой ему ничего не скажем. Уважаемый Борис Моисеевич сейчас, наверняка, третий сон досматривает. Откуда ему знать, что делает тихая и сентиментальная его дочурка?… Ты ведь не доложишь? – с видимой угрозой спросила Вера Борисовна.

– Вы скажете… Когда я вас подставлял?

Ольхова промолчала. Только выразительно подмигнула Николаю и приложила наманикюренный мизинец к пухлым губам…

Cтранно, но мучительная боязнь встретиться с бандитами или с шестерками Симкиного любовника вдруг исчезла. Будто присутствие банкирши – гарантия безопасности. И все же при входе в ресторан Николай окинул помещение испытующим взглядом.

Ничего особенного. Зал, если большую комнату можно так именовать, расчитан на десяток столиков. С одной стороны – кухня, загороженная декоративной стенкой, на которой – изображения пирующей компании. С другой стороны – подмостки эстрады, рассчитаной максимум на трех четырех музыкантов.