Обычный московский вечер.

Николай устроился на лавочке возле одного из под»ездов. Рядом с тремя старушками. Делал вид – с увлечением наблюдает за детскими играми, но исподволь контролировал приезжающие легковушки и пирующих на травке алкашей. Кажется, ничего опасного – ни бандитов, ни ментов.

Постепенно темнело. Пора наведаться к родному дому. Конечно, не со стороны главного фасада, где его немедленно засекут многочисленные знакомые – пробраться через территорию детского сада, мимо дуба, в дупле которого он прятал пистолет.

Дождавшись темноты, пробрался дворами к панельной ограде заброшенного детского заведения, исписанной нецензурщиной. Забраться на крышу веранды, потом – на забор, спрыгнуть в кусты. Издали вглядеться в кухонной окно. Именно, в кухонное, потому что два остальных завешаны плотными занавесями. К тому же, мать обычно проводит вечера на кухне…

Задуманное не удалось – возле сломанной калитки детского сада к Родимцеву подошли пятеро подростков. Лет по пятнадцати, не больше. Один многозначительно вертел в руках отрезок металлической трубы, второй, так же многозначительно, показывал кастет, третий – лезвие ножа. Двое – безоружные, видимо, надеются на свои бицепсы. Хотя не исключено, что стволы – за пазухами, под рубашками.

Короче, талантливые ребятишки, достойное поколение современной неразберихи.

– Вышли на дело, малявки? – с доброжелательной иронией спросил Николай. Он представить себе не мог, что его собираются грабануть. Да и что возьмешь у бедно одетого человека? – На кого нацелились?

– На тебя, фрайер, – густым, взрослым, басом ответил подросток с трубой. – Сам очистишь карманы, или тебе помочь?

Неожиданная ярость охватила Родимцева. Мало ему преследующих убийц и фээсбэшников – школьники пытаются достать. Ну, он сейчас им покажет, так покажет, что впредь закаются приближаться ближе ста метров!

Дальнейшее для малолеток позже вспоминалось разве только в дурном сне. Об»ект охоты превратился в охотника. Резким ударом ребром ладони по шее свалил главаря. Тот упал, как подкошенный, разрывая на груди рубашку. Пригнувшись, пропустил встречный удар владельца кастета, ударил его головой. Одновременно кулак врезался в солнечное сплетение. Отпрыгнул в сторону, развернулся и носком босоножки достал обладателя ножа. Точно в пах. Два оставшихся, испуганно по щенячьи повизгивая, рванули в темноту.

В качестве спортивных судей – два милиционера. Впечатления – прятались за деревьями, выжидая исхода короткой схватки. Возможно, и так. Убегающих малолеток не тронули, на хрипящих и ползающих по земле – нуль внимания. Зато сноровисто скрутили Родимцева, застегнули за спиной наручники.

– За что? Я ведь оборонялся. Эта мелкотня решила ограбить.

– Вечером мамочке поплачься, зараза! – один из милиционеров приложился палкой по пояснице, второй в это время сноровисто опорожнял карманы, – Посидишь в обез»янике – ещё что нибудь придумаешь.

Старший патруля снова залез в только что опорожненный карман Родимцева и вытащил пакетик в целофановой обертке.

– Говоришь, ни в чем неповинен, да? А это что у тебя – наркотик. Явное преступление!

Доказывать, что у него не было никакого наркотика, что пакетик подброшен, что он требует немедленного присутствия адвоката – зряшная потеря сил и нервов. Ибо невиновность недоказуема, у патрульных – полная власть, им поверят, парню – ни за что. Только посмеются.

Так и получилось.

Николай стоял перед столом дежурного по отделению.