— Сначала полечи Зна-ята, — сказала Дар, — у него больше ран.

— Тва, — возразил Зна-ят.

— Я сам решу, — сказал Ковок-ма, — даже матери повинуются знахарям, — он отсчитал пять маленьких зеленых ягод и протянул их Дар. Потом дал такие же ягоды Зна-яту, но больше, — прожуйте их очень хорошо, — сказал он, — а потом проглотите.

Дар положила ягоды в рот и раскусила. Они оказались такими горькими, что она чуть не задохнулась. Дар заставила себя жевать ягоды. К тому времени, когда она сумела их проглотить, Ковок-ма уже ощупывал ее лодыжку. Разжевав какие-то травы, он сплюнул зеленую слюну на ладонь и обмазал ею рану Дар. Сначала пекло и кололо, но потом нога онемела. Затем Ковок-ма заполнил ямки, оставленные собачьими зубами, измельченными листьями другого растения. Но прежде чем заняться ранами Зна-ята, он спросил у Дар, какой дорогой им следует пойти ночью.

— Зачем тебе это нужно знать? — поинтересовалась Дар.

Ковок-ма протянул Дар большой ворсистый лист.

— После того как ты съешь это растение, ты будешь спать.

— Я не смогу спать сегодня, — сказала Дар, — мы не должны остаться здесь.

— Ты будешь спать, а я понесу тебя, — сказал Ковок-ма.

— Тва, — покачала головой Дар, — если мы встретим вашавоки, я должна буду поговорить с ними.

— Я — знахарь, — сказал Ковок-ма, — и я думаю, тебе лучше поспать.

— Ты должен послушаться Даргу, — заметил Зна-ят, — неси ее, но не давай ей этот лист.

— Найимгат не только дает сон, — возразил Ковок-ма, — он также лечит.

— Я пожую этот лист завтра, — сказала Дар, — сегодня мне нужен трезвый ум.

Ковок-ма больше не стал спорить. Он стал жевать другие травы и занялся лечением ран Зна-ята. Как только все они были очищены и на смену боли пришло онемение, Ковок-ма зашил резаную рану на плече Зна-ята. Когда он закончил эту работу, наступила ночь.

Вскоре Ковок-ма уже нес Дар на плечах и шагал по пустой темной дороге. Она могла только надеяться на то, что они не заблудятся. О том, чтобы спросить у кого-то, как пройти к горам, не могло быть и речи. Раньше или позже окрестные жители обнаружат убитых охотников, и Дар вовсе не хотелось, чтобы кто-то вспомнил о встреченных на дороге странниках. Она решила, что будет лучше, если она и орки будут притворяться проклятыми и двигаться вперед как можно более быстро и бесшумно.

Они никого не встретили. Тянулась ночь, и Дар мало-помалу начала успокаиваться. Целебные травы притупили боль в раненой лодыжке. Мерное покачивание на плечах Ковока действовало на нее убаюкивающе. Положив голову на плечо орка, Дар смотрела в темноту, полуприкрыв глаза. Увидев огонь, она не смогла понять, настоящий он или только мерещится ей. Костер горел позади и становился тем меньше, чем дальше уносил Дар Ковок-ма. Мало-помалу он стал маленьким огоньком, и Дар перестала отличать его от далеких звезд на небе.

9

Ближе к рассвету орки спрятались в лесу. Поскольку вечером Дар не смогла попрошайничать, есть было нечего. Но Ковок-ма дал ей лист найимгата — Дар прожевала его, и голод перестал ее мучить: она заснула. Когда она проснулась, была ночь. Вокруг нее неподвижно сидели орки. При свете звезд горели бледно-зеленые глаза Ковока. Остальные орки спали.

— Почему ты не разбудил меня? — спросила Дар, — нам пора в дорогу.

— Слишком поздно трогаться в путь, — сказал Ковок-ма, — скоро взойдет золотое око.

— Ты хочешь сказать, что мы зря потратили целую ночь?

— Ничего мы не потратили зря, — ответил Ковок-ма, — тебе нужно было отдохнуть.