— Так вот какой он, Рим, — вырвалось у меня, и только брат понял, что я имела в виду.

— А это мамина вилла.

Мы обернулись. Огромный дом застилал горизонт за нашими спинами. На склонах Палатина расположилось множество вилл, но ни одна из них не могла похвастать настолько прекрасным видом или настолько изящными колоннами. Ставни на окнах были того же цвета глины, что и черепичная крыша. Кто-то гостеприимно распахнул деревянные, обитые гвоздями двери в широкий портик. На ступенях собралась толпа; все наблюдали, как солдаты разгружают египетские статуэтки, а также ларцы эбенового дерева, наполненные корицей и миррой.

Октавиан возглавил шествие. Я взяла брата за руку. У портика послышались оживленные голоса, и когда Цезарь с Марцеллом ступили на мраморную лестницу, одна из женщин вышла вперед.

— Наверное, Октавия, — шепнула я Александру по-парфянски.

Ее шелковая стола, окрашенная в тирийский пурпур, свидетельствовала об огромном богатстве, но лицо дышало простотой. Женщина даже не накрасила веки малахитовым порошком и не подвела глаза сурьмой, как сделала бы моя мама на ее месте. Светлые волосы были собраны в самый простой узел, и лишь когда она раскинула руки, чтобы обнять вернувшегося брата, я заметила единственное украшение — тоненький золотой браслет.

— Salve, frater, — нежно сказала Октавия, и впервые со времени нашей встречи улыбка Октавиана по-настоящему коснулась глаз. — Какой у тебя здоровый вид. Почти без красных пятен. Трудная это, должно быть, работа — покорять мир.

— Ну, не целый мир, — ответил он без тени иронии, — а только Египет.

— Сегодня вечером будет пир. Твоя жена все устроила.

Рядом с Октавией появилась еще одна женщина, и я почувствовала, как напрягся Александр. Это о ней предупреждал нас Марцелл.

— Ливия, — произнес Октавиан и пожал ей руку, хотя перед этим нежно обнял сестру.

— Mei Ceasar.

Я не заметила в ней ничего особенного. Таких никогда не провожают взглядом на улице. Если Октавия нарядилась просто, то Ливия выглядела и вовсе невзрачно. Стола из обыкновенного белого хлопка, темные косы, туго стянутые в пучок, маленький рост… У мамы тоже была невысокая хрупкая фигурка, зато восхитительный голос. А Ливия не брала ничем. И все же, будучи еще замужем и беременна, сумела приворожить Октавиана.

— Весь Рим ожидает твоего триумфа, — выдохнула она, глядя на него широко распахнутыми глазами, полными обожания. — Я уже все подготовила.

— Записи, надеюсь, остались?

Супруга усердно закивала.

— Можешь просмотреть вечером. Или раньше, если захочешь. Вот они.

Ливия выудила из складок столы свиток.

Октавиан развернул его и пробежал глазами.

— Значит, празднества продлятся три дня?

— Твоя сестра предлагала больший срок, но я сочла, что тебе не захочется походить на Антония, который любую свою победу превращал в бесконечный триумф.

— Пять дней — это вовсе не бесконечный триумф, — возразила Октавия.

— Неважно, три или пять, — оборвал перепалку Цезарь. — Наше участие требуется только в первый день. Остальное — потеха для плебса. Пусть будет так, как сказала Ливия.

Супруга Октавиана самодовольно улыбнулась. Будь это моя невестка, я бы не удержалась от пощечины. Цезарь отдал свиток Агриппе.

— Просмотри и поговори с солдатами. К завтрашнему дню все должно быть продумано до мелочей.