Я разрешала Делаборду попивать кока-колу, купленную для себя, и от этого у него повышалось настроение. Я больше не заглядывала в глаза Люку, и он стал встречаться с одной из фотомоделей. Если я делала что-то не то, то на меня орали. Я экономила каждый франк и заставляла Делаборда оплачивать мне мнимые поездки. Мне никогда не приходилось выписывать чеки.

Самая большая ценность, которой я дорожила, была моя ссора с отцом. Необходимо было соблюдать дистанцию между нами, так же как и убирать мою комнатушку, чтобы не запустить ее окончательно и не сделать еще более убогой. Я не хотела быть его дочерью. Я буду стараться, чтобы во всем соответствовать стандартам Делаборда. Я стану подобием его ассистента с длинными темными волосами. Вот и все! Мне легко было находиться в этом ограниченном замкнутом пространстве, оно не слишком стесняло мои движения. Проходили месяцы, выполненные обязанности превратилось в рутину, и рутина стала моей единственной целью в жизни.

Однажды, когда я возвращалась домой с двумя бутылками минеральной воды, поднимаясь по бесконечным пролетам лестниц, я чуть было не упала, поскользнувшись на блевотине. Ее оставил бродяга, видимо из тех падших, которые спали у нас внизу и пользовались общественным туалетом, устроенным у лестницы. Запах мочи и пива вырывался из-за незакрытой двери. Мой внутренний голос вдруг сказал: «Ты слишком молода, чтобы так жить! Тебе не помешает немного развлечься!»

В тот же вечер приятель приятеля взял меня за руку, когда я потянулась за бокалом вина, сидя за столом, где кроме меня было еще четырнадцать человек. Мы собрались в дешевом ресторанчике. После этого я провела с ним ночь в дешевой гостинице.

Позже он сказал:

— Ты можешь здесь пока остаться. Моя подружка вернется только завтра днем.

Я подумала, как чудесно, когда ты все знаешь заранее.

Мне не хотелось, чтобы меня обманывали, поэтому я сама начала с обмана. Я не встречалась с холостяками и свободными мужчинами, а искала тех, кто был женат или жил с постоянной женщиной. До того момента, пока я знала, что некоторые вещи были для меня невозможны, я была спокойна. Манекенщицы ненавидели женатых мужчин, они тратили все свое свободное время, планируя заговоры против соперниц. Я хотела твердо знать, что мои соперницы уже существовали, что я не могла выиграть этот гейм. И мне это удалось.

Мне казалось, что вся моя жизнь разделена пополам. В студии я хорошо работала и слыла очень исполнительной. За ее пределами я была кем-то другим. Я никогда не приводила мужчин к себе домой. Я никогда не спала с ними ночью, а только днем, в чужих комнатах. Иногда между занятиями любовью я могла поспать и когда просыпалась, то никак не могла сориентироваться, где же нахожусь. Но мне, как ни странно, нравилось, прикосновение незнакомого влажного полотенца и запах чужого мыла. Стиль подобных встреч соответствовал моей точке зрения на мир — неприятный, жестокий и краткий контакт. Вот и все!

Единственная этическая норма, которую я приняла на вооружение, это то, что я никогда не заводила связи с мужчиной, женатым на знакомой мне девушке. Это стало нормой для меня. А так я шла по жизни, как конь по шахматной доске. Я могла двигаться по кривой, и мне нравились разные мужчины.

Проходили месяцы, и у меня было множество встреч, и я поняла, что мои желания возросли, и часто я уже не могла бороться с ними.

Когда я хотела мужчину, я не останавливалась ни перед чем, пока не завлекала его в постель. Но очень часто это была даже не постель. Было здание, где были собраны под одной крышей студии, и проявочные, и печатные лаборатории, оно называлось Фо-Леб. Я посещала его несколько раз в неделю с поручениями от Делаборда. Там были фотографы и ассистенты и темные просмотровые залы и комнаты, где можно было запереть дверь.