— Я так и хотела поступить.

— Поэтому мы не стали приставать к тебе и хотели, чтобы ты сама приняла решение, — заметил Мишель.

«Почему же вы сейчас лишаете меня такой возможности?» — подумала я, не желая знать всей подоплеки их поведения.

Вдруг Мишель стал таким слащавым, и это было неприятно и странно.

— Когда детки вылетают из гнезда, — сказал он, — родители снова находят друг друга.

— Мне кажется, что тебе это не принесло особой пользы, — нахально заметила я и обратила внимание, что отец поморщился от моих слов.

— Ты права, но такова жизнь. Все идет одно за другим, — продолжал Мишель.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я.

— Ничего, — ответил за него отец. — Мне не нравится, куда заводит нас этот разговор. Так тебе нравится обед? Могу держать пари, что ты нормально не ела уже целый год.

— Джекоб, как вульгарно, — сказал Мишель, и я была рада, что он сказал это. Отец смотрел на себя в зеркало — просто на себя.

— Теперь, о твоих деньгах. — Отец перешел на другую тему. — Тебе нужно связаться с мистером Леоном. Это весьма важно, так как нужно подписать кое-какие бумаги. Ты когда-нибудь станешь богатой женщиной.

— Мне уже двадцать один, — заметила я.

— Нет, позже. Двадцать один еще слишком мало, — ответил отец.

— Спасибо, что не приходили за мной.

— О, — сказал отец. — Нас часто не было здесь: Таиланд, Турция, Греция… В Анатолии происходят раскопки, там работают некоторые из моих друзей. Мишель был в Провансе, а я немного поездил по восточным странам.

— Ты был в Индии?

— Он имеет в виду Прагу или, если точнее, Вену, — заметил Мишель.

— Нгуен что, шпионил за мной? — спросила я.

— Не шпионил, а приглядывал. Он работает на меня с тех пор, как ушла Берта. Пятнадцать лет, это долгий срок — он предан нам.

Когда я была маленькой, Нгуен приезжал за мной в школу, а остальные дети ездили на автобусе. И отец… звонил родителям мальчиков, с кем я танцевала. Он ждал меня и просматривал каталоги, когда я возвращалась в два или три часа ночи. Он всегда с радостью встречал меня.

— Флоренс, моя милая, это ты? — Такое его внимание раздражало меня. — А его родители богаты? Чем они занимаются? Как они относятся к евреям? Во Франции всегда следует быть настороже!

— Папочка, я не собираюсь замуж за этого мальчика, мне только нравится танцевать с ним. И, может, я не прочь лечь с ним в постель перед тем, как вернуться домой. И потом Эллис — это не еврейское имя, уж нет.

Да, он гордился, что за мной бегало столько ребят. Мне было интересно, догадывался ли он, как я на самом деле провела свой последний год в школе. Ты можешь себе представить, сколько у меня было мужчин, папочка?! А теперь у меня есть Феликс…

— Флоренс, ау, где ты? Вернись к нам. — Мишель похлопал меня по руке.

— Здесь, на Рю дю Бак, — ответила я.

— Нам следует как-нибудь навестить тебя, — заметил Мишель.

— Нет, пожалуйста. Вам там не понравится. И эта ужасная лестница. Пожалуйста, не делайте этого. Ну, пожалуйста!

Отец засмеялся.

— Мы же понимаем, когда мы не ко двору. Флоренс, я так рад тебя видеть!

— И я тоже!

— Я так скучал по тебе, — сказал отец.

— И я тоже.