Немного подальше, по направлению к Рю де Гренель, я увидела на мостовой небольшой листок бумаги серо-зеленого цвета — квитанция междугородных переговоров с номером телефона. Я подняла ее, она была вся мокрая и мятая. Я посмотрела на семь цифр на ней, поняла, что это номер телефона Феликса и побежала к себе домой.

Дома я набрала номер. Это точно его телефон. Он должен ответить. Он обязан это сделать!

— Алло? — Мужской голос, голос взрослого мужчины, и более низкий. Это не был голос Феликса.

— Это Элиза, — сказала я. — Мне нужно поговорить с Феликсом.

— Никогда не слышал о таком, — ответил голос, и на другом конце провода повесили трубку. Я сидела на полу и держала в руке трубку телефона.

«Никогда не слышал о таком». Именно так в фильмах отвечали воры, когда вы говорили им имя их сообщника. Так отвечали члены Сопротивления, когда гестапо пыталось узнать у них имя какого-либо подпольщика и подтверждение их связи с ним. «Никогда не слышал о таком». Это словно доказательство того, что есть что скрывать. Обычный ответ был бы: «Кто?» или же «Вы ошиблись номером!»

Я начала было снова набирать номер, и положила трубку на место. Я подожду, пока этот мужчина уйдет на работу, и позвоню снова. На этот раз должен ответить Феликс.

Я спустилась в кафе, чтобы позавтракать. Может, увижу его на улице? Он может зайти в мое кафе, хотя я больше его здесь не видела после того первого утра. Если я буду медленно идти, возможно, он и появится.

В кафе было мало народу. Было еще без пятнадцати восемь. Чистый прилавок, как бывало по утрам. Вошла группа алжирских рабочих. Запах от них шел совершенно невыносимый. Резкий запах пота, смешанный с запахом мочи и камня. Резкая жестикуляция только усугубляла этот оскорбительный запах. Застарелая моча на брюках. Одежда, которую носят каждый день, почти никогда не переодеваясь. Это было весеннее утро, и было уже жарко. Запах свободно проникал в зал и смешивался со свежим маслянистым ароматом только что испеченных булочек и рогаликов, лежавших на пластиковом подносе недалеко от меня. Два педика пили чай в углу. На них были темные очки, так как для педиков это был слишком ранний час.

Я расплатилась и вышла на улицу. Было слишком рано, чтобы идти в студию. Мне не хотелось оставаться там наедине с Андре. Я приду попозже. У меня ломило тело — я плохо спала ночью в неудобной позе, но была готова возликовать, если бы услышала шаги Феликса.

Если я поднимусь наверх, может, он позвонит?!

Я прошла мимо своего подъезда и пошла дальше по улице. Было так странно сознавать, что это был его номер телефона. Но абсурдным было абсолютно все.

Я даже не могла до десяти позвонить Розе. Я нахожусь на улице, и мне некуда идти. Только не домой. Я пошла к дому отца. К дому!

Нгуен открыл мне дверь.

— Вы будете завтракать? — спросил он.

Я сказала «да» и попросила кофе. Он сказал, что Мишель принимает ванну, а отец пьет кофе в постели. Я прошла мимо Куроса в холле и провела рукой по его груди.

Я подошла к спальне отца и постучала по притворенной двери. В ногах его кровати тонкое смятое мохеровое покрывало. Все было так знакомо, и теперь казалось мне таким роскошным. Все сияло чистотой. «Геральд Трибюн» лежала раскрытая перед ним.

— Флоренс! — Он похлопал по постели и автоматически подвинулся к краю.

Я села рядом с ним. От него еще веяло сном. На столике рядом ваза с цветами. У него была расстегнута пижамная клетчатая куртка ярко-синего цвета. Пуговицы на ней были пластиковые, сероватого цвета, круглые и очень блестящие.

— Мне не нравятся твои пуговицы, — заметила я. Он прищурился.

— Ты права.