— Нет,  — сказала я. – Не это. Я говорю это не ради них, а ради меня. Уолкер не знает. Как и президент.

 — Но ты знаешь? – в голосе Даниэлы звучал вызов.

 — Мой отец умер ещё до моего рождения. Его звали Томми Кейс, — я шагнула вперед. – Он был братом Уолкера.

Даниэла молчала. Я сделала ещё несколько шагов вперед. После долгой паузы я повернулась и села рядом с ней на скамью. Она внимательно наблюдала за моими движениями. Я уставилась прямо перед собой – на стену, на которую Даниэла наверняка глядела много дней.

 — Зачем ты мне это рассказываешь? – наконец, спросила Даниэла, нарушая тяжелую тишину. – Чего ты добиваешься?

Я не стала к ней оборачиваться.

 — Меня зовут Тэсс.

Она не спрашивала. Наверное, она не хотела знать.

 — Мою мать зовут Айви. У неё нет ни братьев, ни сестер. А у Адама, другого брата Уолкера, нет детей, — я не запнулась, назвав Айви своей матерью. Слишком много стояло на кону. – Ваша дочь, — медленно поднося руку к животу Даниэлы, произнесла я. – Мы одной крови.

Мы семья.

Я хотела, чтобы она увидела это во мне, хотя бы на миг.

 — И, если ты не врешь, и вы с моей дочерью одной крови, то кем это делает меня? – спросила Даниэла.

Террористкой. Преступницей.

 — Женщиной, которая хочет защитить свою дочь, — мой тихий голос прорезал воздух, словно нож.  – Надеюсь, вы можете поверить, что я тоже этого хочу.

Даниэла уставилась на мою руку на своём животе. Она смотрела туда, пока я не убрала её.

Я хотела, чтобы она мне доверилась. Хотела, чтобы она хотя бы попыталась убедить меня довериться ей.

Девятнадцать минут.

В глубине души я знала, что мы не успеем вернуться в Хардвик до истечения часа. Я знала, что произойдёт, если мы этого не сделаем.

Перестань, — сказала я себе. Я должна была верить, что у Айви получится и Даниэлу выпустят. Если я смогу заставить себя поверить в это, то мне нужно было знать, что произойдёт после.

А для этого мне нужен было кто-то, кто знал, как работали «Senza Nome». Мне нужно было, чтобы Даниэла была на моей стороне.

 — Ты сказала, что у тебя есть для меня послание, — ровно произнесла Даниэла. Я понятия не имела о том, поверила ли она истории о родителях Уолкера, и было ли ей плевать. Я не знала, видела ли она во мне хоть намек на него. – Для тебя будет лучше, — тем же неумолимым, ровным тоном произнесла Даниэла, — его передать.

Что, если люди, которые допрашивали её, ошибались? – подумала я. По моей спине пробежал холодок. – Что, если Даниэла не поддалась эмоциям? Что, если она была одной из них во всех смыслах? Что, если они не собирались заставить её замолчать?

Впервые я по-настоящему осознала, что эта женщина была членом «Senza Nome». Как миссис Перкинс. Как Доктор Кларк.

 — Хотите сообщение? – спросила я. – Голубка всегда хотела полететь в Мадрид.

Я увидела, как женщина осознала смысл этих слов.

Голубка всегда хотела полететь в Мадрид. Что это значило? Что это могло значить?

Даниэла поднялась на ноги. Я осталась сидеть, наблюдая за её движениями. Она обернулась ко мне, и я посмотрела ей в глаза.

 — Ты молчаливая, — наконец сказала Даниэла, после минуты тишины.

Я пожала плечами. Мышцы моих ног были напряжены. Я была готова вскочить на ноги в любой момент.

 — Я сказала вам всё, ради чего пришла.

Женщина едва заметно улыбнулась. Я не знала, стоит мне радоваться этому или бояться.

 — Если бы я попросила тебя, — с ритмичным акцентом произнесла Даниэла, — ты бы сказала мне, о чём ещё тебя попросили мои люди? Их требования? Кроме послания для меня.