Пока он ожидал вызванных сотрудников, ему пришлось дать повторную команду роботу на уборку помещения. Кругом лежал толстый слой пыли, а в углу даже валялись черепки разбитой вазы.

«Закончу с „Ленинградом“, сразу вплотную займусь отделом внутренней кибернетики», – твердо решил он, с раздражением наблюдая, как неповоротливый глупый робот высыпает собранную пыль в тот самый угол, где уже лежали осколки разбитой вазы.

Но как только закрылась дверь за последним из приглашенных, как только он положил перед собой чистый листок бумаги и вынул из нагрудного кармана изрядно потрепанный блокнот с серебряным карандашом, который так и не удосужился заменить на магнитное перо, все посторонние мысли тут же улетучились у него из головы.

– Я хотел бы осмотреть «Ленинград».

Он видел, как поразила их эта фраза, и сразу, не ожидая возражений, продолжил:

– Я понимаю всю беспрецедентность этого решения, а также ту степень ответственности, которую мы на себя берем.

Он говорил так, словно они уже согласились с ним, словно возражений не могло быть в принципе. Некоторое время они молчали, огорошенные услышанным. Первым опомнился Стрехов – заведующий отделом грузоперевозок.

– Рано или поздно Совет об этом узнает… и тогда…

– Я не собираюсь скрывать от Совета свои действия, – резко прервал его Ротанов. – Положение слишком серьезное, а специальная комиссия, затребованная нами с Земли, прибудет не раньше чем через полгода. У меня есть основания предполагать, что через такой длительный срок «Ленинград» поздно будет исследовать.

– Но киберы осматривали корабль!

– Знаю. Придется осмотреть еще раз с людьми.

– И что же, потом на полгода сажать всю бригаду в карантин?

– Если потребуется – посадим. Это будет зависеть от того, что мы обнаружим на корабле.

– Но у нас нет высококвалифицированных специалистов-микробиологов, нет вообще ни одного пространственного биолога.

– Мы не будем искать там следы чужой микрофлоры.

– Что же тогда?

«Если бы я знал…» – подумал он, а вслух сказал:

– Поиск будем вести в скафандрах высокой защиты. Подготовьте необходимую аппаратуру для составления структурных карт магнитных и электрических полей корабля. Постараемся также замерить в пределах возможного, как влияет корабль на поле тяготения Регоса.

– Слишком мала масса…

– Знаю, все-таки попробуем. После инспекции вся задействованная аппаратура, а также скафандры и механизмы, побывавшие на корабле, будут уничтожены. Подготовьте соответствующий акт…

«Семь бед, один ответ, – подумал он про себя. – В конце концов Совет, конечно, до меня доберется и взгреет за все сразу. Но в течение ближайших шести месяцев им это не удастся, и я один буду отвечать за свои действия».

Элсону казалось, что лифт несет его куда-то в преисподнюю. Мелькали светящиеся цифры этажей: «минус девяносто шестой», «минус девяносто седьмой»… Далеко вверху над его головой нависала многокилометровой тяжестью планетная кора. Даже сам воздух казался здесь гуще, пахло горелой резиной, новым пластиком и еще чем-то прогорклым и острым.

Итак, он не сможет всерьез заниматься на Регосе своей работой. По крайней мере два года будут потеряны. Элсон не мог понять, почему Ротанов поступил с ним так несправедливо. «Он просто отмахнулся от меня, как от щенка, и пристроил к первому подвернувшемуся делу. Ему было безразлично даже то, что я совершенно не разбираюсь в энергетике и реакторах! Ему хотелось загнать меня подальше, чтобы я не болтался под ногами, не попадался ему на глаза…» Кое-какие расчеты, наблюдения можно будет, наверно, вести и в этом энергетическом подземелье, постепенно он накопит факты… Тогда они снова встретятся с Ротановым, и он докажет ему, что энтропистика не такая уж теоретическая наука…

«Ленинград» встретил их той особой тишиной мертвых механизмов, какая бывает только на полностью законсервированных кораблях.