На этот раз она приняла все меры, чтобы выглядеть как можно более обольстительной. И достигла цели: барон был сама любезность и предупредительность. Он не сводил с неё глаз. Он даже вышел из-за стола и подсел к ней.

   — Я пришла к вам поблагодарить, дорогой барон, — защебетала Вера. — Мой дворник очень доволен. Они там, в этой будке, обживаются. Он говорит, что они с женой застали там ужасное запустение. Я дала ему постельное бельё: он говорит, что там ничего, кроме тряпок, не было. Пришлось запрячь мой выезд в подводу, чтобы отвезти туда кое-какую мебель.

   — Это лишнее, дорогая мадмуазель Надежда, мы снабжаем путевых сторожей казённым имуществом.

   — Ах, барон, когда ещё это будет, а мне их так жаль. Движение по вашей линии, говорят, довольно интенсивное, так что, вероятно, у них будет много работы. Я даже слышала, что поезд государя, случается, следует по вашей дороге.

   — Совершенно верно, сударыня. И тогда нам приходится предпринимать строжайшие меры предосторожности.

Вера округлила глаза.

   — Даже так? Какие же это меры?

   — Генерал-губернатор Тотлебен на некоторых участках расставляет солдат, особенно на переездах. По счастью, мы ныне избавлены от этих хлопот.

   — Отчего же, барон?

   — Получена депеша, что поезд государя проследует по другой дороге.

   — Ах, какая жалость! — невольно вырвалось у Веры.

   — Отчего же. Мы все довольны: гора с плеч. Последнее время возросла опасность покушений, и нам предъявляются строгие требования...

   — Боже мой, какой ужас! — воскликнула Вера. — Мне стало плохо, барон, простите. — Она торопливо щёлкнула замочком ридикюля, вытащила флакончик нюхательной соли и поднесла его к носу. — Простите меня, дорогой барон. Вы были так любезны... Мы ещё встретимся...

   — Может, вам нужна помощь? — барон был несколько обескуражен. Он не мог понять, что привело его очаровательную посетительницу в такое волнение.

   — Благодарю вас, я сама...

И пошатывающейся походкой Вера вышла из кабинета. Оказавшись за порогом, она заторопилась. «Ах, чёрт возьми, столько хлопот, столько усилий — и всё напрасно! Надо немедленно сниматься и уезжать. Придётся Николаю отправиться к Михаилу и Тане — предупредить их. Всё сорвалось, слава Богу, не по нашей вине. А что повелит комитет? Куда податься дальше? Чем заняться?»

Она взяла извозчика и поехала на Екатерининскую. Кибальчич, задвинувши все засовы, приготовлял своё опасное варево, готовясь вечером отвезти его в путевую сторожку.

Вера долго звонила и стучала. Наконец, услышав её голос, он отпер.

   — Отчего на окне нет горшка с геранью! — накинулась она на него. — Я так и подумала, что ты захлопотался.

   — Прости меня, я так торопился — боялся, что не успею, — оправдывался он.

Вера рухнула в кресло и закрыла лицо руками. Кибальчич испуганно глядел на неё.

   — Что случилось, Вера?

Она долго не отвечала, и он окончательно переполошился. Тотлебен свирепствовал: казни следовали за казнями, обыски за обысками, людей хватали прямо на улице...

   — Неужели провал?

Она помотала головой.

   — Всё напрасно.