— За добрым словом дело не станет.

Проходили дни за днями в привычных занятиях, и таинственный крест на жёлтой столовой мало-помалу выветривался из памяти. Бог с ним, с крестом, а обычный распорядок завтраков, ужинов и обедов неотменим. Непременно в кругу семьи. Законной, разумеется.

Время от времени государь наведывался к супруге. Она уже не вставала. Болезнь вытянула из неё все соки. В этой высохшей сморщенной старухе Александр с трудом узнавал ту, которая так восхищала его красотой, изяществом, свежестью всего облика.

Отдать родственный долг умирающей приехал её брат принц Александр Гессенский и его сын, тоже Александр Баттенбергский, принц Болгарии.

В окружении Александров присутствовали и наследник цесаревич, и брат царя Константин Николаевич, государь беседовал с гостями в своём кабинете, готовясь перейти в жёлтую столовую, где завершались последние приготовления к трапезе.

   — Мари с трудом узнала меня, — принц выглядел расстроенным. — Бедная, она обречена.

   — Врачи настаивали на продлении её лечения в Канне, — сказал Александр, — но она настояла на возвращении. Она сказала мне: «Я хочу умереть дома, среди своих детей». У неё уже нет иллюзий...

   — Иллюзии? А у кого они есть? Скорей аллюзии, — невесело пошутил Константин Николаевич.

   — Нет, Костя. Вера всё-таки нужна, какова она бы ни была. И я склонен не расстава...

Страшный грохот прервал его слова. Задрожали стены, содрогнулась мебель, погасло освещение...

   — Я прошу оставаться на своих местах. Сейчас слуги внесут лампы, — проговорил Александр прерывистым голосом. — Я пойду выясню, что случилось.

   — Я с тобой, брат, — предложил Константин Николаевич. — Дай Бог, продолжения не будет.

По коридору, натыкаясь на стены, брели перепуганные камердинеры.

   — Эй, кто тут есть, — гаркнул Александр. — Немедленно зажгите лампы и внесите их в мой кабинет.

Голос самого императора, властный и уверенный, внёс успокоение. Скоро то тут, то там затеплились огоньки свечей и ламп, высвечивая причудливые тени.

Навстречу Александру бежала насмерть перепуганная Катя с детишками.

   — Слава Богу, вы живы, живы! — воскликнула она и зашаталась. Александр поддержал её.

   — Ступайте к себе, Катерина Михайловна. Я должен выяснить, что стряслось.

Как всегда в минуту опасности, Александр был собран и не терял хладнокровия. Снизу глухо доносились крики, стоны, проклятия. Там произошла трагедия, там находился источник взрыва.

С лампой в руке к Александру и Константину, остановившимся возле розовой комнаты и вслушивавшимся к тому, что творилось внизу, спешил полковник Одинцов, начальник дворцового караула.

—Ваше императорское величество, в подвальной комнате столяров взорвалась мина, — доложил он прерывающимся голосом. — В караульной наверху убиты находившиеся там солдаты. Раненым оказывается первая помощь.

   — Сколько убитых и сколько раненых?

   — Пока не могу точно сказать. Через некоторое время будет сделан окончательный подсчёт.

   — Вызвать всех медикусов придворного ведомства, мобилизовать дворцовых служителей, полковой персонал... — и обратился к Константину Николаевичу, глухо молвил: — Достали и здесь, проклятье.

   — Беспечность, разгильдяйство, а может, и измена, — отозвался тот.

Через четверть часа возле кабинета императора топтались придворные — обер-церемониймейстер, дежурный генерал-адъютант, обер-шталмейстер и другие.