Александр отогнал от себя эту мысль. Да и что такое счастье? Никто не может дать внятного ответа на этот вопрос. Ему с ней хорошо, она мать его детей. Да, она возвратила ему счастье и ощущение молодости — этого было вполне достаточно. И потом, ничего лучшего зрелые годы ему не принесли. Связь была крепкой и надёжной. Воспоминание о восторгах любви не изгладилось. Но уж было в этом всё больше воспоминаний, некоей инерции. И то хорошо. При нынешних-то треволнениях.

Вошёл Адлерберг и доложил, что всё готово, в домовой церкви затеплены свечи, Рылеев и Баранов уже там, протоиерей подготовил венцы...

   — Ну и ладно. Я отправлюсь за Екатериной Михайловной и мадам Шебеко. Ступай, Саша, мы сейчас будем.

   — Отчего она именуется мадамой? — осмелился спросить граф. — Сколько я знаю, она не была замужем.

Александр рассмеялся.

   — В самом деле, она натуральная мадмуазель. Но уж к сорока годам-то пора бы стать, как ты говоришь, мадамой.

   — Перестарок. Разве что кто-нибудь по пьянке возьмётся сделать её мадамой.

   — Не говори так, — оборвал его Александр, впрочем, нисколько не сердясь, — она как бы дуэнья при Екатерине Михайловне, она блюдёт её и детей. Варвара Игнатьевна — преданный друг. Я сделал её старшего брата Бессарабским губернатором, а сестрица Софья — за родным братцем Катерины. Так что мы в родстве, — закончил он со смехом. Чувствовалось, что Александр — в приподнятом настроении, как и должно было в столь торжественный момент.

Когда он вошёл в апартаменты Кати, она как раз беседовала со своей наперсницей.

   — Дорогие дамы, — важно произнёс Александр, — наступает торжественная церемония. Катенька и ты, Варвара Игнатьевна, ступайте за мной.

   — Куда это? — недоумённо спросила Катя.

   — В дворцовую церковь, дорогая. Нас ждут. Я поведу тебя под венец.

Из глаз Кати брызнули слёзы. Она бросилась на шею Александру.

Он поцеловал её в лоб и с деланной укоризной сказал:

   — Ты омочила мне мой парадный мундир.

   — Боже мой, Боже мой, — бормотала Катя, отстраняясь и торопливо утирая слёзы. — Наконец-то! Это вершина моей жизни!

Она бросилась обнимать Варвару, продолжая бормотать всё то же. И вдруг спохватилась:

   — Так? В таком виде? Но мне же надо бы заготовить платье...

   — Ничего не надо. Надень какое-нибудь светлое, у тебя их достаточно. Простенькое. Но быстрей, пожалуйста, не затягивай...

   — Варя, идём! Мы сейчас, мы недолго.

   — Ну вот, начинается, — проворчал Александр. — Вечно эти дамские затяжки.

Они возвратились быстро. На Кате было изящное светлое платье, которое очень к ней шло.

   — Пошли, пошли, — Александр, взяв Катю за руку, повёл её по дворцовым коридорам, сквозь анфиладу пышных зал. Шаги гулко отдавались под сводами, паркет, навощённый до зеркальности, отражал фигуры: за ними следовали тени, словно некая свита.

Их уже ждали. Ждали давно. В церкви было душно, горели все паникадила, лампады перед образами.

Александр подвёл Катю к аналою. Протоиерей Никольский окропил их святой водою. Церемония началась.

   — Венчается раб Божий государь император и самодержец Всероссийский Александр Николаевич и раба Божия княгиня Екатерина Михайловна.