— Олег…

— Да?

— Правда, что ты — поэт?

— Считаюсь…

— Поэт… — задумчиво сказала она. — Среди моих друзей еще не было поэтов.

— У вас и сейчас их нет.

— Ну знаете ли!

— Нет-нет, я это в том смысле, что еще и сам не уверен, поэт ли я.

— Поэт, поэт, — успокоила его Лариса. — Хомутов тебя так и назвал, а он в этом понимает.

— Эх, его слова бы да богу в уши!

— Несолидный ты только, вот что, — продолжала она. — Поэт, а, однако, вчера крошка Карлсон бил тебя картами по носу.

— И за дело. Надо было с козырной дамы ходить, а я — с туза. Нет, как вы себе хотите, а чтобы играть в подкидного дурака, нужен ум, и немалый! — убежденно закончил Олег.

— Олег, почитай мне какие-нибудь свои стихи.

— Я лучше спляшу, хочешь? — невесело отшутился он. — Или спою.

— Чудак ты! — она засмеялась. — Слушай, тебе, наверно, приходится много ездить, встречаться с интересными людьми, да?

— Как же-с, как же-с. С хорошенькими актрисами знаком… С Евтушенко на дружеской ноге. Бывало, час то говорю ему: „Ну, что, брат Евтушенко?“ — „Да так, брат, отвечает, бывало, так как-то все…“ Большой оригинал.

„Ревизора“, может, Лариса и успела забыть, но все равно улыбнулась:

— С тобой невозможно разговаривать… Вздохнула, поворошила веточкой угли.

— Олег…

Она медленно подняла голову, и Олег ощутил мгновенный озноб, увидев ее побледневшее, как бы чуточку осунувшееся в свете догорающего костра лицо и глаза, необычный блеск которых отчего-то вызвал в памяти слова „В сиянии звезд незакатных…“.

— … Тебе нравится здесь у нас?

— Нравится ли? — Он помолчал и вдруг заговорил горячо и сбивчиво — Нравится — не то слово. Я ощущаю здесь… ну, эманацию древности, что ли… И она тревожит. „Суршат да воют…“ Харитоныч даже не подозревает, насколько он прав… Вот даже закат хотя бы, — что в нем, кажется, особенного? А вот что-то есть… именно здесь, в этом месте… Или степь… Днем вид ее даже успокаивает, а вот ночью… кто-то скачет на конях, горят чьи-то костры и голоса какие-то ненынешние доносятся…

Олег повернул голову и некоторое время смотрел туда, где вдали, низко над темной равниной, стояла одинокая яркая звезда.

— Она и тогда так же стояла, — тихо сказал он. — И по ней они сверяли свой путь в Великой степи…

— Кто? — спросила Лариса, но Олег не ответил.

— И сосны… Днем я как-то и не слышу их шума. А лягу спать…

Он резко замолчал, уставившись на Ларису странными невидящими глазами. Чуть заметная дрожь пробежала по его лицу, веки напряженно сощурились.

— А лягу спать… — повторил он чужим каким-то голосом и вдруг заговорил немножко протяжно и как бы задыхаясь:

Он умолк, раздраженно защелкал пальцами:

— Нет, не забываю… Это неверно, не то слово… Тут надо иначе… Ага!

— Ну вот, добилась своего, — он устало улыбнулся. — Не хотел ведь читать…

— Постой! — Лариса даже привстала. — Это ты сейчас написал? Вот только что, да?

— Написал? — Олег пожал плечами. — Ты что, видела, как я водил пером?

— Ну, эти стихи, которые ты сейчас прочитал…

— Я их не писал, Ларисочка, я их просто вдруг… увидел.