— Если судить по виду его усов, у него и дома все безукоризненно ухожено. Знаете, ухоженный дом иногда угнетает так же, как лицо сиделки в больнице небольшого городка. В Лондоне сиделки не такие, они умеют пользоваться косметикой: пудрой, губной помадой, а в маленьких городках и в деревне эти бедные девочки знают только воду и мыло… Как бы там ни было, месье Пуаро, как я только что об этом говорила, абсолютно необходимо, чтобы вы, как только закончится эта нелепая история, пришли к нам на ленч. Надеюсь, что на этот раз он пройдет достойно.

— Вы очень любезны.

— Я лично ничего не имею против полиции.

— Я даже хочу помочь! У меня впечатление, что инспектор немного сбит с толку, хотя в методичности ему не откажешь. Но, может быть, это один из его многочисленных методов? Прежде всего его, наверное, занимает причина преступления. Я вам уже говорила о сиделках. Может быть, Джон Кристоу когда-то обидел одну из них?.. Может быть, рыжую, с курносым, но совсем не противным носиком… Это могло быть очень давно, и я не верю, что полиция может об этом подумать. Они не представляют себе, через что должна была пройти Герда! Она доверяет людям и верит всему, что ей говорят. Я полагаю, что если женщина не очень умна, то это самое лучшее, что она могла сделать…

Неожиданно леди Эндкателл раскрыла дверь в кабинет мужа и звонко провозгласила: «Месье Пуаро!» Внезапно для себя он очутился в комнате, где инспектор и Гуджен сидели друг против друга за письменным столом сэра Генри.

— Простите меня! Я ухожу. Никогда не мог бы подумать, что леди Эндкателл может…

— Оставайтесь, пожалуйста, месье Пуаро, — удержал его Грэндж, — садитесь! Я хотел вас кое о чем спросить. С Гудженом мы почти закончили.

Вид у инспектора был еще более мрачный, чем накануне. Пуаро еще преследовали слова, только произнесенные хозяйкой дома. Он поймал себя на мысли, что жена инспектора, вероятно, купила какую-нибудь новую мебель, в загроможденной квартире стало еще меньше места, и это отразилось на настроении Грэнджа. Но что может леди Эндкателл действительно знать? Все это плод ее воображения: отец, играющий с детьми в настольные игры, любящая чистоту жена… Обо всем этом взбалмошная дама болтала с такой уверенностью, что почти убедила его в реальности всего сказанного.

Грэндж продолжал допрос Гуджена.

— Это все, что вы можете вспомнить?

— Да, сэр, все было как обычно, и вечер не был отмечен никакими происшествиями.

— В маленьком павильоне около пруда была меховая накидка. Вы не знаете, кому она принадлежит?

— Если вы говорите о накидке из серебристой лисы, то я ее видел вчера в павильоне, когда заходил туда, чтобы убрать стаканы. Но она не принадлежит никому из этого дома.

— Тогда чья же она?

— Может быть, мисс Крей, сэр… Мисс Вероники Крей, киноактрисы… На ней была такая…

— Когда?

— Когда она приходила сюда позавчера вечером.

— Вы ее не называли в числе приглашенных.

— Она и не была приглашенной, сэр Мисс Крей живет на соседней вилле. У нее не было спичек, и она пришла сюда за ними вечером.

— Ей дали шесть коробок, и она их унесла? — спросил Пуаро.

— Совершенно верно, сэр. Миледи настояла на том, чтобы она взяла шесть коробок.

— Которые она оставила в павильоне, — сказал Пуаро.

— Да, сэр. Я заметил это еще вчера утром. Грэндж отпустил Гуджена, и тот удалился, почтительно затворив за собой дверь.

— Я попросил одного из своих сотрудников побывать на Гарлей-стрит, где работал и жил Джон Кристоу.