— К сожалению, дорогая Люси, это дело может доставить гораздо больше неприятностей и хлопот, чем мы предполагали.

— Хорошо, мы все это вынесем! — заявила леди Эндкателл, — и, когда все это кончится, мы поедем куда-нибудь отдохнуть. Нужно думать не о сегодняшних неприятностях, а о завтрашних радостях. Я думаю, когда нам лучше поехать в Айнсвик: на Рождество или на Пасху? Как ты думаешь?

— У нас еще хватит времени, чтобы продумать планы на Рождество.

— Но я люблю все предвидеть заранее!.. Пасха, я думаю, будет очень хорошей… — И, улыбнувшись мужу, Люси добавила:

— К тому времени она все равно примирится!

— Кто? — Сэр Генри был слегка испуган. Совершенно спокойно Люси ответила:

— Генриетта, конечно! Если свадьба будет в октябре будущего года, то мы поедем к ним на следующее рождество. Я подумала, что…

— Я очень сожалею, моя дорогая, но ты слишком много загадываешь.

— Понимаешь, там есть амбар. Он может стать прекрасной мастерской для Генриетты. Зачем ей отказываться от своего искусства? У нее большой талант, и Эдвард будет ею гордиться. Я им желаю двух мальчиков и одну девочку… или, может быть, двух мальчиков и двух девочек. Это будет очень хорошо!

— Люси, Люси! Ты спешишь! Ты очень спешишь!.. От удивления красивые глаза Люси еще больше увеличились, она подняла их на мужа.

— Совсем нет, дорогой! Эдвард никогда не женится ни на одной другой женщине, кроме Генриетты. Он страшно упрям. Мой отец был таким же. Я совершенно уверена, что Генриетта выйдет за него замуж. Теперь, когда исчез Джон. Жаль только, что она его вообще встретила.

— Бедный Джон…

— Почему «бедный»? Потому, что он умер? Но все равно этим все кончается! Я никогда не жалею умерших…

— Мне казалось, что ты привязана к Джону, Люси?

— Да, он был приятный и очень обаятельный, но я совсем не думаю, что надо даже такому человеку придавать слишком большое значение.

И с милой улыбкой леди Эндкателл вновь принялась за свои кусты.

— Разрешите посетить вашу виллу? — спросила она с улыбкой. — Я так люблю входить в дома, которые не знаю! Я вышла, чтобы выгулять собаку…

Генриетта прошла в комнату, где все было расставлено с большим старанием, по возможности симметрично.

— Вы прекрасно устроились! — воскликнула она. — Какой порядок! Моя мастерская вас испугала бы.

— Почему же?

— Потому что там все перемазано глиной и потому что там всего одна или две вещи, которые мне самой нравятся.

— Я это хорошо понимаю, мадемуазель. Вы же художница.

— А вы сами разве не художник, месье Пуаро?

Пуаро склонил голову набок.

— На этот вопрос я, пожалуй, отвечу «нет». Я видел преступления, которые можно было бы назвать произведениями искусства в том смысле, что у преступника была творческая фантазия. Но в криминальных расследованиях нет творчества. Для, того чтобы добиться успеха, нужна только любовь к правде.

— Любовь к правде… — задумчиво повторила Генриетта. Она живо продолжала:

— Это должно было сделать из вас ужасно опасного человека. Но достаточно ли вам знать правду?

Пуаро пристально посмотрел на нее.

— Что вы имеете в виду?

— Я понимаю, что вы хотите знать правду. Но, узнав ее, не захотите ли вы пойти дальше и действовать?

Пуаро был заинтересован.

— Иначе говоря, узнав правду о смерти доктора Кристоу, смогу ли я удовлетвориться этим? Сохранить ее для себя? А вы знаете эту правду?

Она пожала плечами.