— А сестра?

— Что — сестра?

— Все знала и что же — на все согласилась?

— Сестра… Вы, господин Самойлов, переадресуйте этот вопрос госпоже Полонской, она, пожалуй, ответит на него лучше, чем я. Про согласие, которого умел достигать господин Полонский.

— Вопрос снимается.

— Ну, как хотите. Словом, план был прост и почти гениален.

— Не почти. Просто — гениален.

— Действительно. Все у них получилось. Брат-наркоман благополучно сверзнулся в пучину морскую. Техника, полагаю, никого здесь особо не интересует. Понятное дело, все было как-то обустроено технически. А потом — юридически. В том смысле, что останки несчастного братца Иванушки были объявлены останками серого волка, сиречь — господина Полонского, и благополучно преданы земле.

— Да, мосты сожжены, ничего не скажешь.

— И все — заметь! — кредиторы, мстители, враги, наемные убийцы — все остались по одну сторону пепелища вместе с мадам, которой предстояло расхлебывать остывшую кашу.

— Она была все еще горячей.

— Полагаю, да. Что же касается той стороны пепелища… Кое-кого он все же оставил с собой. Новую пассию. Простите, мадам. Это раз. Понятно, без нее теперь было никак — сестра. Еще одно доверенное лицо…

— Птаху?

— Да. Господина Птицу. Тот, между прочим, первым примчался к месту трагедии, громко рыдал над обезображенным телом и, разумеется, общался с братом безутешной возлюбленной. Да и вообще, полагаю, господину Полонскому в будущем необходимо было иметь своего человека на останках собственной империи. Хотя бы в качестве наблюдателя.

— А Майка?

— Who is — Mike?

— Туроператор.

— Нет, туроператор Майка привлечена была несколько позже, когда возникла нужда. Пока же на том берегу их оставалось только трое. Как в вашей старинной песне. Трое странников без гроша за душой. И нежданная благая весть.

— Алмазный контракт?

— Да, госпожа Полонская, ваш алмазный контракт. Очередное правительство еще только готовилось прийти к власти, поддержанное рядом международных организаций, но — главное! — уже заявило о признании всех обязательств вашего полковника. Это, собственно, было одним из условий — инвесторами трагически погибшего лидера выступали не только вы. Я бы даже сказал, не в первую очередь. Разумеется, информация растекалась пока исключительно в форме слухов и гипотетических построений. Но она уже была! Откровенно говоря, я все время ждал и даже — честное слово! — надеялся: вас осенит. Дойдет. Допрет, как говорят некоторые русские. Оно же вертелось вокруг, в воздухе, благое известие, адресованное лично вам. Заслуженно, между прочим. И вы говорили, вспоминали о нем, отвечали на какие-то вопросы, даже спорили с господином Птицей, но ни разу — слушай, Федор, ты связался с удивительно бестолковой женщиной, — ни разу не озадачились проблемой всерьез.

— Но был же Птаха… Я просила его сначала. Он что-то выяснял…

— И выяснил. И почти не соврал вам, набрасывая ситуацию. Гипотетически. Ту, что уже складывалась на самом деле. Словом, ситуация с оживающим контрактом радикально меняла ситуацию. А вот изменить что-либо принципиально относительно собственного статуса господин Полонский уже не мог.