Теперь Александр Иванович смотрел на Шар иными глазами. «А он‑то: как живой… Вот и вся его живость. Ну‑ка, молнию еще сейчас, молнию! Ну!…» Природа благоприятствовала: слева от Шара голубой ломаной вертикалью ударил разряд. Гигантский сгусток тьмы тотчас шатнулся от него, а через секунды – к месту погасшей вспышки. «Так и есть: комплексное действие зарядов и полей проводимости. – Корнев наклонился вперед, принимая телом удар воздуха. – Разряд‑проводник – Шар от него, молния кончилась – туда, к месту наибольшего электрического покоя…»

Кто‑то тронул его за плечо. Он оглянулся: старший чабан Кербабаев щурил в улыбке и без того узкие глаза:

– В юрта иди, промокнешь.

– Что?… А, хорошо, сейчас.

– Скажи, этот Шайтан‑шар страшный? Овцы перегонять надо?

«Шайтан‑шар, хе! Фольклор уже работает». Александр Иванович весело глянул на кутавшегося в брезент пастуха:

– Пока не очень, у него еще все впереди. Ладно, ступай. Я позже приду, чаем напоишь.

«Но что же это все‑таки? – сразу забыв о чабане, повернулся он к Шару. – Шар‑заряд… Любой заряд подразумевает и носителя, заряженное тело. А здесь нет тела, видно же… Просто ионизированный воздух с избытком ионов одного знака? Вздор, их ничто не удержит вместе. Да и у ионов есть масса. Заряд велик, масса всех ионов должна быть изрядной, а – нет никакой…»

Мысли смешались. Дождь усилился, закрыл Шар сплошной пеленой. Александр Иванович побежал к юртам.

К вечеру, когда дождь прекратился и небо очистилось, Шара в ущелье не было. Как Корнев ни искал его глазами и в бинокль, но ничего не увидел. «Господи, которого нет, сделай так, чтобы Шар завтра опустился сюда!» – молил он природу. Александр Иванович оценивающе оглядел местность: сужающееся в горы ущелье, ручей‑экран, растекшийся широко и мелко, впереди горный кряж, позади степь… Интуиция физика, знающего электрические свойства атмосферы, вод и пород, нарисовала пространственную модель зарядов и проводимостей. В сердце шевельнулось предвкушение удачи: Шар должен  сюда вернуться, в естественную полевую ловушку, прикрытую сверху слоем Хевисайда. «Если только ночью не будет электромагнитной бури… А ночью их почти не бывает».

От нетерпения, а также от блох, которых в кошме и овчине, служивших ему постелью, было немало, он почти не спал эту ночь.

Институт электростатики, в котором работал Корнев, принадлежал к довольно распространенному типу организаций, которые существуют лишь по той причине, что существовали прежде. Научные учреждения создают ряд проблем – и верно, в начале 30‑х годов, когда в нашей стране развернулись исследования атомного ядра с помощью линейных ускорителей заряженных частиц, разработка генераторов Ван дер Граафа и иных устройств, дающих высокие постоянные напряжения, была серьезной проблемой. Институт электростатики кое‑что в этом сделал, кое‑что нет; проблема электростатического ускорения частиц, между тем, отпала, ее вытеснил электродинамический (циклотронный) метод: а институт остался. Обосновать правильность существования того, что уже есть, вообще дело нехитрое, а в науке и тем паче – ибо кто, помимо людей, занимающихся этим делом, может выставить обоснованные возражения? Кто, кроме них!

В таких учреждениях люди живут долго и тихо, умеренно публикуясь, умеренно склочничая, умеренно продвигаясь. В начале года утверждаются планы, в конце пишутся отчеты. За счет остепенившихся неуклонно растет фонд заработной платы… Скверно бывает молодому, полному сил и розовых надежд специалисту, если распределение заносит его в такое тихое научное болотце: завязнет он там и будет до седин, до лысины ходить в инженерах или в «млэнээсах» – «сто в месяц – и все впереди», как называют таких в академических кругах.