– Боже, сколькому тебя учить! – заметила она. – У нас тут еда, вода, укрытие и рядом уборная. Полный и необходимый комплект.

Гэвин растянулся рядом с ней, скрестив руки на животе и глядя на

подвесной потолок. Она была права: большего ему сейчас и не было надо. У

него была Дэлайла, немного еды и запертая дверь. Что еще нужно?

– Хм-м, – произнес он, подыгрывая. – А пистолеты? Или большая

бейсбольная бита?

– Ну, да, конечно. Но нам и этого хватит, – Дэлайла на миг замолчала, а

потом тихо добавила: – Мы всегда будем знать, что при необходимости можем

вернуться сюда.

А вот и всплыла проблема. Больше притворяться не получалось. Дом не

был тем секретом, который они могли надеяться скрыть от всего мира. Они

говорили о побеге,  побеге ради спасения,  если точнее.

Вместе с этим пониманием медленно пришло пугающее чувство,

испытанное ранее – страх, который впился в желудок Гэвина, когда он увидел

сожженную часть дома Дэлайлы.

Гэвин закрыл глаза, но все равно кивнул. Он знал, как бы сильно Дэлайла

ни ненавидела этот город, насколько безразличными к ней ни были ее родители, они оставались ее родителями, а Мортон – ее домом. Естественно, она однажды

захочет вернуться.

– Нужно уезжать, Лайла. Завтра. Здесь больше небезопасно.

Он услышал, как Дэлайла сглотнула.

– Знаю.

– Нужно понять, как далеко необходимо уехать. Мы не можем ждать, когда

у нас накопятся деньги.

Дэлайла глубоко вдохнула, словно готовилась к чему-то большому.

– Все деньги сгорели, – сказала она. – Все. Я сразу это поняла, увидев

огонь.

Гэвин повернулся на бок и посмотрел на нее.

– Плевать на деньги. Я думал, что потерял тебя. Такой была моя первая

мысль, когда я увидел, что случилось.

Пальцы Дэлайлы теребили ткань его рубашки.

– Куда мы уедем?

– Все равно, даже если будем жить в коробке где-нибудь под мостом. Пока я

с тобой, на остальное плевать.

Этот раз был одним из немногих, когда они оставались наедине, без

вмешательства звонка на урок или необходимости спешить домой к

комендантскому часу. Гэвин знал, что предстояло еще  немало – составить план, осознать, что завтра они, господи боже, спасутся бегством – но сейчас от ее

дыхания на его шее, ее ладоней, сжатых в кулаки на воротнике его рубашки, он

мог сосредоточиться только на одном.

Он мог целовать ее, и никто их сейчас не увидел бы, мог касаться ее в тех

местах, какие еще  сам не видел. Хотел бы он тревожиться о большем – и

пугающем – но сейчас, в этой реальности, где рядом с ним была Дэлайла, он

мог думать лишь о ее губах, ее руках и теле, растянувшемся на мате.

Словно думая о том же, Дэлайла крепче вцепилась в его рубашку. Он

наклонился и поцеловал ее, сначала медленно. Как всегда, немного зубов, немного рычания; он посасывал ее губы, язык и тихие вскрики.

Она сняла с него рубашку, и он с улыбкой не остался в долгу.

Ему казалось, что он мог целовать ее весь день, и его глаза закрылись, когда

она провела зубами по его челюсти. Его пьянил вкус шоколада на ее языке и

жар ее кожи рядом с его телом.

Гэвин вдохнул у ее шеи, и от ее нежного аромата закружилась голова.

– На чем мы остановимся? – спросил он, пододвигаясь ближе, чтобы

поцеловать ее чуть припухшую нижнюю губу. Скользнув рукой под нее, спустя

несколько неуверенных попыток он умудрился расстегнуть ее лифчик.

Прошло около минуты до ее ответа, потому что она выгнулась к нему и

издала тихий умоляющий звук, когда он стянул лямки по ее рукам, а он

продолжал свое нежное нападение: губами прижался к шее, потом к ключице, пальцами скользнул по ее груди.