улыбке, и ей так захотелось его поцеловать.

– А ты действительно умеешь танцевать, – сказал он, убирая с глаз темные

волосы.

– Раньше мне танцевать не разрешали, – ответила она, едва дыша. – Если не

считать субботние танцы на площади в Святом Бенедикте.

– И у вас не было общих дискотек с другими школами? – недоверчиво

поинтересовался он.

– М-м, да, – сказала он после раздумий. – Были пару раз. Но парни из

Святого Иосифа даже хуже наших. Представь, что тебе шестнадцать, и ты

можешь пообщаться с девушками только под присмотром брюзжащих

старушек.

– Что еще нужно для большей неловкости? – согласился он. Гэвин

откинулся на спинку кресла, вытянув длинные ноги в черных конверсах. По

комнате проехал столик на колесиках с кувшином лимонада и двумя стаканами.

Лед в них звякнул, когда столик резко остановился.

Дэлайла была уверена, что не сможет к такому привыкнуть. Снаружи

пошел снег, укрывая все белым. А деревья стряхивали с себя снежинки, шевеля

ветвями и листьями. Дэлайла засмеялась, увидев это и вспомнив, что старая

овчарка Нонны так же отряхивалась после купания.

– Какой еще дом может сравниться с этим? – как ни в чем не бывало

спросила она.

Гэвин раскрыл рот, но его прервал резкий звон, словно кто-то ударил

кулаками сразу по нескольким клавишам пианино. Он подпрыгнул, когда

крышка пианино захлопнулась с такой силой, что весь инструмент задрожал.

Дэлайла заморгала в воцарившейся звенящей тишине, ее взгляд метался

между Гэвином и пианино.

– Похоже, оно устало играть, – произнес он. Подойдя к ней, он взял ее за

руку и переплел их пальцы. – Пианино всегда любило проявлять характер.

– Я не хотела… – начала она, но он ту же прервал ее, прижав два пальца к

ее губам.

– Так даже лучше, – пожав плечами, сказал он и притянул ее ближе, чтобы

их тела оказались прижатыми друг к другу. – Я ужасно хотел тебя поцеловать.

***

работе, и Дэлайла тоже старалась чем-нибудь себя занять, но ее дом казался

маленьким, а родители были…  повсюду.  Она посмотрела телевизор, убралась в

комнате, расставила книги по размеру, потом переставила, но уже по цвету, наконец она решила расставить их по количеству смертей в каждой.

К вечеру ей уже было нечем отвлечься. Она хотела увидеться с ним снова, хотела видеть его улыбку, из-за которой все внутри переворачивалось, хотела

провести пальцами по его взлохмаченным волосам и целовать, пока его

безумный взгляд не превратится в совершенно непристойный.

Дэлайла обычно не писала Гэвину, потому что ее мысли были слишком

сложными для нескольких строчек. А еще ей нравилось слышать его

неспешную речь. Гэвин говорил не много, но зато редко когда долго обдумывал

сказанное, и Дэлайла с жадностью вслушивалась в его слова, предпочитая их

по-мужски кратким сообщениям. Но отчаянные времена требовали отчаянных

решений.

 «Ты уже дома?»

К счастью, ответ пришел быстро:

 «Придется задержаться».

 «Надолго?»

 «На час или два».

Дэлайла задумалась. Она жаждала его общества, но должна была признать, что жаждала и того ощущения, когда она покидала этот мир и попадала в

другой, входя в его Дом.

 «Можно мне прийти? Я тебя подожду».

Она затаила дыхание, ожидая ответ Гэвина, и эта минута казалась самой

длинной в ее жизни. Ей начало казаться, что просьба была странной или

неуместной.