уберечь. Это просто… зашло слишком далеко.

– Но ты думаешь, что здесь мы в безопасности? – спросил он.

Дэлайла окинула взглядом комнату.

– Думаю, да. Думаю, Дом может захватывать и людей… а еще… Отец

странно себя вел в ту ночь, после того как ворвался на дорожку у твоего дома. А

бакалейщик Дейв? Ты говорил, что он приходит каждую неделю, но ведь потом

он не узнал тебя.

– Все, кто приходит в дом, – прошептал Гэвин, – у всех остекленевший

взгляд.

– Но с нами двумя он не может этого сделать. Может, потому что мы  знаем.

Гэвин притих на несколько минут, переваривая сказанное.

– Прости за все это, – сказал он, осторожно притягивая ее сесть рядом с

ним. – За то, что втянул во все это. За вот это, – он погладил большим пальцем

край ее повязки.

Дэлайла хотела всплеснуть руками, чтобы показать ему, что с ней все в

порядке, но в этот момент он не выглядел расслабленным. Она слабо

улыбнулась и понизила голос.

– Честно, я в порядке. Меня сложно запугать.

Застонав, он с шумом опустил голову на клавиши.

– Знаю, как это выглядит. Я не могу даже представить, как навредил бы

тебе.

– Конечно, ты не можешь. Это все не твоя вина.

– Но твой папа думает, что это я. Боже, Дэлайла, я не мог. Я  люблю тебя.

Внезапно все остальное было забыто – пульсирующая боль в руке, страх, что случится с их отношениями, ужасающие непонимание мотивов Дома – и на

ее лице появилась улыбка.

– Я тоже тебя люблю.

Он поднял голову, осознавая, что именно они оба сейчас сказали. Выдавив

слабую улыбку, он сказал:

– Знаешь, моя любовь – это ведь навсегда. И обычно я не обращаю

внимания на то, что думают остальные, но с тобой все иначе. Я не хочу, чтобы

хоть кто-то думал, будто я могу быть опасным для тебя. Особенно твои

родители.

– Уверяю тебя, их мнение на меня не влияет. Но уверена, я убедила их, что

ты этого не делал. Посмотри на свои большие руки, Гэвин. Ты бы оставил

отпечаток руки в два раза больший, чем тот, что на моей коже.

Он опустил взгляд на свои пальцы, лежащие на клавишах, и заметно

расслабился.

– Хороший аргумент, хоть и немного тревожный.

– Вряд ли, – с улыбкой ответила она. – Я часами думала о твоих больших

ладонях.

Он развернулся, оседлав скамейку, и положил ладони на согнутые колени.

– Да? Расскажи.

Дэлайла была так отвлечена видом его длинных ног, больших рук, кончиков

его темных волос, касавшихся невероятно густых черных ресниц, что даже

забыла о сказанном.

– Что рассказать?

Сглотнув, Гэвин напомнил ей:

– Что ты думаешь о моих руках.

– Прямо сейчас?

– Да.

– Ты пытаешься меня отвлечь.

Он с грустью улыбнулся.

– Возможно.

– Разве нам не стоит поговорить об этом? – спросила она, приближаясь на

шаг. – Я не о своей руке. Не хочу говорить о ней. Я о том, что случилось в той

комнате…

Он смотрел на нее несколько долгих безмолвных секунд, и выражение его

лица менялось от неловкого к виноватому, потом и к побежденному.

– Если тебе не сложно… давай поговорим об этом позже?

Прикусив нижнюю губу, она посмотрела на его ссутулившуюся фигуру, на

его пальцы, что сжимали и отпускали колени. Такой расстроенный; его боль

была такой глубокой. У них не получилось этого на прогулке после ужина, и

Дэлайла надеялась, что у них найдется время поговорить, держась за руки, чтобы пространство между ними стало теплым и полным притяжения, пока он

не сможет больше сдерживаться и не прижмет ее к стене или к дереву, или…

хм, ладно.