Не оглядываясь и не повышая голоса, Рейнике произносит, словно для самого себя:

— Дюпле... Дюран... АВС...

— Минута пятнадцать.— вторит Гауэнер.— Ты, кажется, решился, Андрэ? Браво!

««Поздновато»,— думает Рейнике и вычерчивает на запотевшем стекле крест. Поворачивается... Человек — пустотелый волчок: крутится, жужжит, скользит на ровном, пока не споткнется о бугорок, не запнется, чтобы упасть и умолкнуть. Андрэ споткнулся об АВС — никак не ждал, что и это известно! Дюпле — Дюран — АВС. Легран и есть Дюран? Господи, как примитивно и как трудно было, однако, дойти до этой простой мысли.

— Дать тебе бумагу, Андрэ? — говорит Га-уэнер.— И что же ты напишешь?

— Что ты свинья и сын свиньи! Что я плюю на тебя! Что... Ох!

Надо сознаться — Мейснер умеет бить. Один удар, и рот Андрэ словно провалился. «Чертовски скучно,— думает Рейнике и смазывает ладонью крест на стекле.— Одно и то же. Всегда одно и то же».

Мейснер по команде Гауэнера выволакивает радиста за дверь.

Рейнике щелчком вгоняет в рукав высунувшийся манжет. Говорит:

— Бедновато, Фридрих. Плохие актеры и бездарные декорации. Зрители вроде нас были здесь явно ни к чему. Согласен?

— Не все сразу!

— Верно, не все. Значит, надеешься на завтра? А не отдохнуть ли нам, господа?

— Не понял...

— Сейчас поймешь.

Хорошо, что Гаузнер спокоен. Старая школа — плевки арестованных и ругань отлетают от него, как пуля от танковой брони. Значит, можно говорить коротко, не разжевывая, дав комиссару простор для выводов и догадок.

— Возьми сигару, Фридрих, и слушай. Сейчас сюда приедет Райле. Не один. Он привезет господина по имени Гранжан и по профессии бухгалтера.

— Осведомитель абвера?

— Что ты, Фридрих! Кагуляр!.. Очень идейный господин и истинный патриот — такой искренний, что на тайных собраниях сидит не иначе как во фригийском колпаке!.. Мсье Жюль был его другом, а резидент Центра — шефом по АВС. Фантастические связи, не так ли?

— Чертовщина какая-то!

— В ней надо разобраться. Райле нашел его и дает нам. Пока я знаю одно: Легран из «Эпок» был владельцем конторы АВС и носил имя Дюран, а Жюль представился Гранжану как Дюпле.

— Дадим запросы?

— Разумеется. Ты ими и займешься. Дюпле где-то жил, ел, спал. Дюран — тоже.

— Там, где он был, его уже нет.

— Есть следы. Мне ли тебя учить?

Иногда это нужно — дать своим сотрудникам тихую встрясочку, на полутонах, без грубости. Гаузнер, выйдя на Андрэ, кажется, решил, что сорвал банк, потому и пригласил на допрос бригаденфюрера и готовился, как бурш перед экзаменом: ключ Морзе, фотография Дюпле, даже о мозолях не забыл... Райле, в свою очередь, тоже лезет в фавориты. Гранжан — его «джокер», пятый туз в колоде, а мы чем ударим? Oп: Луи Андрэ — вот наш ход. Уж Шустер — будьте уверены! — доложит в абвере, что радист у нас. Молчит? Не беда. Сегодня заключенный плюет следователю в лицо, а завтра лижет пятки... Словом, выходит, мы квиты, полковник,— Андрэ на Гранжана, ход на ход...

Шустер большими пальцами разглаживает складки под поясом.

— Я откланяюсь, бригаденфюрер? У меня в ремонте три пеленгомашины. Моторы изношены, и аппаратура шалит — слишком много тряски.

«Торопишься к Райле?»— соображает Рейнике, но не находит предлога, под которым можно было бы удержать майора.

— Свободны. Хайль Гитлер!

Шустер по-гусиному вытягивает шею и выходит; шаги его гулко разносятся по пустому коридору — в том крыле, где сидит Гаузнер, нет дорожки.