Костя с неудовольствием покосился на пегую коротконогую кобылу.

- Попросил бы Гордого для выезда, - заметил он. - Как-никак, в Почаево едем! Засмеют нас с такой красавицей.

- Ничего… Лошадь справная, - заступился Паша.

Он неторопливо, но обстоятельно, как и всегда, завязал чересседельник, поправил шлею, проверил, прочно ли держатся подковы на копытах лошади. Потом положил в передок телеги охапку свежего сена, сунул банку с колёсной мазью.

- Сборы такие, будто мы за сто верст едем! - засмеялся Костя.

- Это не мешает. В дороге всякое может случиться…

Мальчики подъехали к машинному сараю, погрузили на телегу сортировку и тронулись в Почаево.

Дорога шла полем, среди хлебов.

Костя и Паша Кивачёв сидели на краю телеги, и гранёные, никнущие к земле колосья пшеницы ударяли их по ногам.

Колхозники второй бригады немало потрудились над тем, чтобы вырастить добрые хлеба. Сейчас колосья были тяжёлы и полновесны, словно отлиты из бронзы, и ветер, казалось, уже был не в силах пошевельнуть их.

Скоро уборка!.. Как чудесно преобразится тихое поле! Застрекочут жатки, на токах вырастут горы зерна, по дорогам побегут машины, полные пшеницы…

Костя вытянул руку и коснулся усатых, шершавых колосьев. Вид хлебов всегда приводил его в волнение… Потом он спрыгнул с телеги и шагнул в прохладную, густую пшеницу - было приятно ощущать, как колосья щекочут руки, бьются о грудь, тянутся к лицу.

- Паша, хлеба-то какие! Как река в половодье. Море… До самого горизонта разлилось. Так бы вот и шёл и шёл!

- Тебе везде море видится… Ты брось пшеницу топтать! - охладил его порыв Паша. - Ещё сторож увидит. - Паша оглядел поле, потом сорвал один колосок, вышелушил из него зёрна, попробовал их на зуб и с досадой сказал:

- Эх, переспеет хлеб! Что это Марина с уборкой тянет?..

Они долго ехали молча.

Неожиданно среди хлебов замелькали головы людей.

Костя догадался, что это делегация Соколовских колхозников проверяет высоковские поля.

- Давай немного послушаем, - предложил он и, спрыгнул с телеги.

Паша нехотя остановил лошадь.

Делегация по узкой меже выбралась на дорогу. Впереди шёл высокий белобородый старик с орденом Ленина и тремя медалями на новеньком пиджаке. Он ещё раз зорко вгляделся в посевы, бережно провёл рукой по тяжёлым колосьям, потом обернулся к Марине:

- Твои труды, молодая?

- Наши… второй бригады, - сказала девушка.

- Да… Ничего не скажешь! - И старик кивнул стриженному под бобрик подростку с карандашом и блокнотом в руках: - Пиши, Иван… Хлеба отменные, первой категории.

Костя вгляделся в подростка, на груди которого на полосатой ленточке сияла медаль «За трудовую доблесть».

- Паша! - шепнул он. - А ведь это Ваня Воробьёв! Он когда-то в нашей школе учился… Узнаёшь?

- Как не узнать!.. Ох, и надраил он медальку!

Делегаты сели отдохнуть. Ваня Воробьёв, увидев ребят, подошёл к ним, поздоровался.

Костя с завистью поглядел на медаль:

- За высокий урожай получил?

- Да, за пшеницу, - ответил Ваня. - С дедом на семенном участке работал. Ему орден Ленина дали, а мне вот это…

- По-большому, значит, живёшь?

- Это как? - не понял Ваня.

- Ну, как… считаются с тобой… уважают.

- Это есть… Вот с делегацией от колхоза приехал. Договор проверять. Меня от комсомола назначили.

- Ну и как? - ревниво спросил Костя. - Кто в победителях будет?

- Пока сказать трудно. До конца уборки ждать надо! Но недоделок у вас ещё много: с сенокосом запоздали, хлеба в первой бригаде засорены…

- У вас всё очень чисто, гладко! - недовольно перебил его Костя.