– Я не Кэтрин! Разве вы не видите? Кэтрин умерла! Вы тоже мертвы! – Она отчаянно рыдала. – Пожалуйста. Связь разорвана. Заклинание Маргарет разрушено, все кончено, вы, наконец, свободны. Разве вы не видите? Все кончено!

Он больше не двигался. Стоял неподвижно и смотрел на нее или сквозь нее, потом положил руку на пояс, и она впервые осознала, что под длинным плащом у него меч. Он бесшумно вынул его из ножен.

– Нет! – крикнула она. – Ради Бога, нет! Разве вы меня не слышите? Пожалуйста… – Она попятилась от кровати к окну, выходившему в сад, осторожно, шаг за шагом, а внутри все сжималось от ужаса. – Пожалуйста…

– Значит великий король, солнце Йорка, пугает женщину мечом? – Голос Натали, раздавшийся из дверей, дрожал от страха. – Собираетесь убить ее? Вы хотите перерезать горло женщине, которая носит ребенка? Вашего ребенка!

Она проигнорировала вскрик Джосс.

– Уберите меч. У вас здесь больше нет врагов. И места вам здесь больше нет. Ваше время вышло!

Джосс прижалась спиной к стене, скрестив руки на груди, и вдруг почувствовала, что ноги ее больше не держат. Всхлипнув, она опустилась на колени.

Натали вошла в комнату.

– Уберите свой меч. Вы не можете ничего ей сделать. Она для вас ничто – разве вы не видите? Она из другого мира. Отпустите ее. Дайте ей и ее семье спокойно жить. Вы должны покинуть Белхеддон. Время настало. Время уходить.

Кончик меча задрожал и медленно начал опускаться. Джосс смотрела как завороженная. Все выглядело таким реальным. Она различала блеск металла, когда рука с мечом опустилась.

Кэтрин.

– Кэтрин ждет вас. – Неожиданно голос Натали стал мягким. – Пусть ваш ребенок живет. Я о ней позабочусь.

Они следили за лицом короля. В каждой складке и морщине таились боль и гнев. Они также легко различали отороченную бархатом рубашку под латами и шнур, удерживающий плащ.

– Позвольте ему уйти, Джосс, – пробормотала Натали. – Освободите его.

– Что вы хотите этим сказать? – Джосс все никак не могла оторвать глаз от стоящей перед ней фигуры.

Он протянул к ней руки, на указательном пальце сверкнул огромный рубин.

– Дайте ему свое благословение и любовь…

– Любовь! – Джосс отшатнулась.

– Это поможет ему уйти. Отошлите его в любви и мире.

– А как же те, кого он убил? – Она невольно подняла на него глаза. Гнев ушел из его взора, но боль осталась.

– Они тоже освободятся. Любовь лечит, Джосс. Любовь и прощение. Вы сейчас выступаете от имени всех – вашей матери, бабушки, ее матери и всех женщин, поколения которых жили в этом доме.

– А как насчет мужчин? И детей, которые умерли?

Он медленно качал головой из стороны в сторону.

Кэтрин.

– Вы не можете говорить от их имени. Они должны говорить сами за себя. Если мы наполним дом любовью, мы поможем им.

Кэтрин.

Джосс тряхнула головой. Она слышала это имя, оно давило ей на барабанные перепонки, это имя женщины, которую он любил. Кэтрин.

– Что такое? – Она вдруг заговорила с ним снова. – Что вы хотите сказать?

В комнате становилось все темнее, шум дождя за окном громче. На мгновение она отвлеклась. Последовало почти неуловимое движение, и он исчез.

Джосс некоторое время смотрела на то место, где он только что стоял, потом круто повернулась. Натали находилась в нескольких шагах от нее, и они долго смотрели друг на друга.

– Что случилось? – Джосс села на постель. Ее трясло.

Натали пожала плечами.