— Он повернулся к Марни: — Я ненадолго, милая. Может быть, вы звякнете на кухню и попросите прислать кофе. Горячий и крепкий, имейте ввиду.
Потом он и Надин отец поднялись наверх, и Марни, заказав кофе, села в одно из кресел своего работодателя и постаралась привести свои мысли в порядок, поскольку они прыгали как блохи. Значит, Надя пыталась покончить с собой, потому, что молодого человека, которого она любила, обвинили в том, что он подложил бомбу в здание университета. И одна из сестер в клинике принесла ей газету с описанием суда над ним.
Марни положила голову на удобную вмятину, оставленную головой Пола Стиллмена на коже кресла, и по какой-то причине некоторое время размышляла о том, как вела себя вчера Джулия Брелсон. Не слишком ли она поддалась панике для медицинской сестры? И смотрела на Эррола Денниса так, словно хотела в чем-то ему признаться или попросить утешения, если бы в комнате больше никого не было. Что-то в этой женщине наводило на мысль, что ее можно было бы подкупить, очевидно, Жюстены — люди с деньгами. Если у Нади с собой были деньги, может быть, она заплатила Джулии, чтобы та купила ей французскую газету? О, все это было страшно интригующе, и, хотя Марни находилась в клинике меньше суток, она уже чувствовала, что включилась в ее дела и весьма интересовалась ее обитателями.
Через несколько минут Пол Стиллмен вернулся в офис. Ему принесли кофе, и он откинулся в кресле за большим письменным столом и позволил Марни поухаживать за собой. Он отказался от молока в кофе, но, когда она подала ему чашку, он щедро насыпал туда сахару и выпил густой черный напиток с явным удовольствием.
— Ах, мне это было просто необходимо, Марни! Теперь давайте займемся делом.
Марни была в полном смысле слова изумлена количеством бумажной работы, которой, похоже, требовало управление подобной клиникой. Нужно было рассчитать подоходный налог для персонала, поскольку был четверг, а на следующий день выплачивали зарплату. Счета, которые следовало проверить и оплатить. Письма, требовавшие ответа. Офисные журналы, которые следовало поддерживать в порядке. Новое оборудование, за которым нужно было послать. И Марни с Полом Стиллменом беспрерывно работали, пока часы на каминной доске не пробили двенадцать и он не оторвал глаза от документов.
— Пожар и наводнение, который это час? — воскликнул он. Они были на середине диктовки, но он сказал Марни, что письмо можно закончить позже, и поднялся на ноги. — У меня есть пара пациентов, которых я должен посмотреть утром, полагаю, вы слышали, как я говорил мсье Жюстену, что у меня встреча с начальницей Приюта святого Патрика?
Марни кивнула и закрыла стенографический блокнот.
— По поводу маленького мальчика, сказали вы, да, мистер Стиллмен?
— Да. — Он достал потрепанный портсигар из кармана и вынул из него темную сигару. Откусил кончик своими ровными, белыми зубами и поднес к ней спичку. Выдыхая ароматный дым, он, казалось, расслабился впервые за все утро. — Да, бедный малыш. Отец — грубый пьяница-докер, недавно погиб в доках от несчастного случая, он колотил жену, и она в конце концов сбежала от него, и тогда он перенес свое внимание на сына. Теперь из-за жестоких побоев у мальчика одно плечо выше другого. Я хочу попытаться помочь ему. Он отважный малыш, и есть основания полагать, что при помощи операции я смогу исправить положение. Я услышал о нем от начальницы приюта. Она была моей пациенткой пару лет назад. Начальница переговорила с членами приютского совета и сегодня должна сообщить мне, могу Ли я взять Джинджера в клинику. — Глаза Пола остановились на Марни. — Вы хорошо ладите с детьми, Марни? — спросил он.
— Ну, я хорошо лажу со всеми зверюшками. — Блеснула улыбка. — Разница ведь невелика, не правда ли? То же приподнятое настроение, та же потребность в понимании и защите. |