Озолс тихонько отпер замок главной входной двери. Снаружи она была опечатана, и открывать ее во время дежурства строжайше запрещалось. Кроме чрезвычайных ситуаций. Но сейчас была именно такая ситуация.

Он осторожно приоткрыл дверь, в образовавшуюся щель тотчас брызнул желтый свет. Озолс на секунду зажмурился. Находясь недалеко от центра столицы, Армянский переулок был неплохо освещен фонарями.

«Ничего не боятся, сволочи, — подумал охранник. — В переулке из-за свежего снега светло, как днем; Красная площадь рядом, милицейские патрули курсируют… А им хоть бы что!..»

У очищенного от снега и льда крыльца не было ни души, но слева от него слышалась возня. «Похоже, их мало», — понял Петерис, просовывая голову в образовавшуюся щель.

Вначале он осмотрел переулок: проезжую часть, тротуары, дома напротив и арку справа наискосок. Стоявших на стреме бандитов видно не было. Все окна в домах оставались темными.

Прячась за каменным обрезом дверного проема, Озолс быстро глянул влево и заметил двух человек. Один, в телогрейке и шапке-ушанке, сидел верхом на мешках. Отдирая от рамы широкие доски, он подавал их стоящему внизу простоволосому напарнику в коротком пальто. Тот, стараясь не шуметь, пристраивал их в снежном сугробе на тротуаре.

«Двое».

Да, грабителей было мало, но они уже успели добраться до окна. Стоявший внизу принял последнюю доску, а верхний начал постукивать фомкой по стеклу, выбирая место для решающего удара.

— А ну, лечь мордами вниз! — Озолс высунул из укрытия руку с револьвером. — Лечь или стреляю!

Молодчики здорово перепугались. Верхнего будто ветром сдуло с горы мешков; неудачно приземлившись, он упал и вскрикнул. А тот, что принимал внизу доски, присел, обернулся и стал шарить в кармане пальто. Освещенное ближним фонарем лицо показалось знакомым.

«Барон! — осенило Озолса. — Второй раз ты мне попался, голубчик!..»

Петерис выстрелил в воздух. В ответ бахнуло два выстрела; чиркнув по стене, пули просвистели мимо. Тогда Петерис стал стрелять на поражение, целя по ногам.

«Два, три, четыре, пять», — считал он выстрелы. Перезаряжать в бою револьвер — та еще канитель, поэтому патроны в барабане следовало беречь.

Первый остался лежать на асфальте под мешками с песком. Второй, хромая и отстреливаясь, удирал. Петерис с сожалением смотрел на удалявшуюся фигуру знакомого бандита, пока тот окончательно не исчез за изломом переулка. Оставить свой пост ради преследования преступников он не имел права.

* * *

— Это был Баринов — сто процентов, — закончил свой рассказ Озолс. — И ему, к сожалению, удалось сбежать.

— А второй? — спросил Старцев.

— Во второго я выстрелил всего один раз, но так получилось, что ранение он получил смертельное и умер через полчаса.

— Поговорить с ним не получилось?

— Он ответил на несколько вопросов: и по Барону, и по другим подельникам.

Озолс считался опытным сотрудником МУРа, и не доверять ему не было оснований. Он знал, что делал и говорил.

— Парнишку звали Валькой. Мучился, бедолага, кровью харкал. Просил мамане передать, чтоб не серчала, — с сожалением поведал Петерис. — Он же подтвердил, что магазин пришел брать с Бароном. И выдал его последнего подельника, которого звали Петрухой.

— А что за Петруха? — подал голос Егоров.

— О нем ничего не известно. Только прозвище и странное имя.

— Какое имя?

— Умиравший паренек назвал его Равелем.