Джон, собирая одной рукой крошки хлеба со стола, а другой вращая бокал, не отрываясь глядел на Ким. Он любовался широко распахнутыми честными серыми глазами, полу-смущенной, полу-дерзкой улыбкой. Она была похожа на озорника, который в любую минуту может вытащить из пачки сигарет скорпиона.

Его охватила острая жалость, когда он увидел ее сильно обгоревшие на солнце лицо, шею и руки, коричневые царапины на руках и следы усталости в серых глазах. Она прошла через такое тяжкое испытание, которое миновало его. Однако она ни словом не обмолвилась об этом. Тогда, в лагере, его волновали только их отношения со Стивеном Коулом. Конечно, ему было любопытно, почему она оставила Ральфа Синклера. Тогда он решил, что если найдет что-нибудь ценное, то об этих находках никто не узнает.

— Ты подумала над вопросом, который я задал тебе? — почти резко спросил он.

Ким сжала губы, склонила голову и принялась рассматривать облупившуюся краску на потолке.

— Да, — медленно произнесла она и лукаво улыбнулась. — Берегись, — предупредила она, — а то я могу согласиться. Тогда что ты будешь делать?

<style name="2TimesNewRoman10pt4">Глава 12

После ужина Ким одна отправилась на прогулку во двор гостиницы. Особенно ее заинтересовали деревья, под которыми Джон так задумчиво стоял утром. Возможно, в них было что-то гипнотизирующее. Ким в недоумении покачала головой.

«Ему в голову пришли странные мысли, пока он стоял здесь», — подумала она.

Если не деревья, тогда что? В ночном воздухе не было видно даже летучих мышей. За ужином он казался вполне обычным, только мягче. От этого сердце Ким учащенно забилось.

— Я почти готова принять его предложение! — произнесла она в темнеющее небо.

На западе виднелся последний розовый отсвет умирающего дня. Но зато, какой это был день!

Ким поднялась наверх и решила лечь спать. Она больше не хотела говорить глупости или выглядеть странно. Не хотела шутить, чтобы защититься. Ей хотелось быть красивой по утрам. Но только она никогда не будет по-настоящему красивой. Как Майри…

Ким не хотелось, чтобы Майри в гостиной вела умные разговоры, в то время как она, Ким, готовила, подметала и мыла, а также время от времени практиковалась в рисовании — вдруг Джону пригодится. Так не пойдет. Но с другой стороны, как нелепо! Однако ей так хотелось сказать «да» Джону Эндрюсу.

Она не могла признаться себе в том, что любит его.

Даже во сне Ким думала об этом. Потому и проснулась. Например, она представила голову Джона рядом на подушке.

За завтраком Джона Эндрюса не было. Передумал? Забыл?

Ким медленно поглощала овсяные хлопья, стейк и два яйца, съела слишком много тостов и запила все это двумя чашками чая. Но его все не было. Ким почувствовала, что объелась. Конечно, это может служить оправданием для того, чтобы остаться за столом и подождать, пока он придет.

Ким задержалась в столовой слишком долго. Она видела, как несколько человек, остановившихся в гостинице проездом в Перт, поели, уселись в свои машины или фургоны и тронулись в путь по бесконечной дороге — сначала по глине и песку, потом по гравию и, наконец, по асфальту, пока не доберутся до большого города.

Но Джон так и не пришел.

Наконец Ким решила, что больше не может ждать. Она встала, отодвинула стул, гордо вскинула подбородок и направилась к выходу. У конторки управляющего она увидела Джона.

Ким опустила голову, и с ее лица исчезла улыбка. Он был ей безразличен. Однако невежливо было бы показать свои чувства при всех, особенно потому, что Джон внезапно повернулся и очень нежным голосом произнес:

— Доброе утро, Ким.