– Но я думала, что вас это угнетает, – произнесла Сара. – Вы мне говорили, что…

– Я вам наврала, – отрезала Гвен. – Я играла роль чудовищной карлицы, девочки-женщины, потому что это согласуется с легендой, придуманной журналистами. Я продемонстрировала вам то, что вы ожидали увидеть, разве нет? Это вызвало у вас отвращение. Именно этого я и добивалась. Я не хотела, чтобы вы путались у меня под ногами…

– Но в тот день, вспомните, вы пытались настроить меня против Рекса, – настаивала Сара. – Вы рисковали, ведь я могла испугаться и все бросить.

Лицо Гвеннолы Маэль скривилось от нервного тика.

– Да, это правда, – признала она. – Это была другая. Иногда она говорит моими губами. Она произносит безумные вещи.

– Какая другая?

– Гвен прошлых лет, когда я была еще маленькой девочкой. Она продолжает жить во мне, как призрак. Она отравляет мои мысли. Она отказалась взрослеть. Мой мозг остался все тем же, вы понимаете? Изменилось тело, но не интеллект. Плоть меня предала, но в сердце, в голове я осталась двенадцатилетней девочкой. Во мне живут два существа. Женщина-тело с неудобными органами и маленькая девочка-мозг, обреченная жить в этой нелепой оболочке, которая постоянно разрушается и стареет. Иногда им трудно уживаться. Они ненавидят друг друга. Женщина-тело хочет иметь мозг, который позволил бы ей общаться со взрослыми своего возраста, завести любовников, детей. Девочка-мозг громко требует, чтобы ей вернули ее тело ребенка, игрушки и конфеты. Между ними постоянно идет война. Поэтому моими устами говорит то одна, то другая. Я не в состоянии это контролировать. Они ненавидят друг друга, каждая старается доказать свою правоту, навязать свою точку зрения. Если в тот день я сказала что-то дурное про Рекса, то против своей воли. Это говорила женщина-тело, а не настоящая Гвеннола. Настоящая защищала вас от врагов, чтобы вы могли найти магнитофон, на котором записан дух Рекса. Вы это знаете…

– Да, Микофски мне говорил об этом.

Сара не знала, как себя вести. За пять минут голос Гвеннолы изменился от тембра взрослой женщины до пронзительного девчоночьего визга. Сару напугала такая перемена, потому что это было похоже не на имитацию, а на то, что невероятно пластичные голосовые связки Гвеннолы Маэль изменяются в ту или иную сторону.

– Адриан Уэст включит магнитофон, – детским голоском объясняла Гвеннола. – Магнитофонная лента, соприкоснувшись с головками звука, освободит энергию, которая на ней записана, и все начнется снова. Рекс возродится из пепла, он снова обретет свою силу и наградит нас, дав каждому то, чего мы больше всего хотим. Я обрету тело двенадцатилетней девочки, вы избавитесь от своих шрамов, а Уэст снова станет ходить. Как же давно я этого жду! Все эти печальные годы будут забыты – и для меня, и для вас! Вы понимаете, что стоит на кону?

– Да… Мне кажется, да.

– Я снова начну карьеру, с того места, на котором она прервалась. А вы больше не будете страшилищем. Мы все выиграем от возрождения Рекса. Вот почему я должна защищать вас от врагов.

– Спасибо, – промямлила Сара, приходя в еще большее смятение. – Но зачем было убивать Настасью Ковак? Она была вашей гримершей, преданной вам всей душой, разве нет?

Гвен раздраженно пожала плечами, словно Сара говорила какие-то глупости.

– Настасье было шестнадцать лет, когда мне было одиннадцать, – процедила она. – Она была эмигранткой, кажется, из Польши. Без семьи. Очень способная во всем, что касалось грима и косметики. Я очень многому у нее научилась. Она могла загримировать любого человека под кого угодно и была до смерти влюблена в Рекса.