|
Форлакруа отказался: он хорошо ее знал. Вот и все! Комиссар вскрыл одну из телеграмм и протянул Межа. "Марсель Эро состоит учете как моряк проходил службу на борту эсминца "Мститель". - Но судья же сознался! - воскликнул Межа. - Вот как! Сознался? - Об этом пишут все газеты. - А ты, оказывается, еще веришь всему, о чем пишут газеты? *** У него хватило терпения дождаться десяти часов в полном, так сказать, бездействии - он бродил между вытащенных на берег лодок, поглядывал на дом и только два раза зашел в гостиницу пропустить рюмочку, потому что было и впрямь холодно. При виде двух подъехавших одна за другой машин он улыбнулся: потешная, прямо-таки трогательная приверженность установленной форме! Двое, приехавшие в такую рань из Ларош-сюр-Йон, были старинными друзьями. Они на "ты" со школьной скамьи. Им приятнее было бы проделать этот путь в одной и той же машине. Но один из них - судебный следователь, ведущий эгюийонское дело; другой - адвокат, приглашенный судьей Форлакруа. Потому накануне они долго спорили, прилично ли им ехать вместе. Оба пожали Мегрэ руку. Г-н Куртье, мужчина средних лет, слыл лучшим адвокатом департамента. - Мой клиент сообщил, что передал все ключи вам. Мегрэ извлек ключи из кармана, и все трое направились к дому, возле которого по-прежнему дежурил жандарм. Следователь, явно не придавая этому значения и желая лишь показать, что от его внимания ничего не ускользает, заметил: - По правилам, дом следовало опечатать. Ну, не беда! Поскольку господин Форлакруа сам вручил ключи комиссару и попросил его... Как странно! Мегрэ вошел сюда, как к себе домой, повесил пальто на хорошо знакомую вешалку, направился в библиотеку. - Нам придется задержаться здесь на некоторое время, поэтому затоплю-ка я камин... На сердце у него заскребли кошки: он снова увидел два кресла у камина, невыметенный трубочный пепел, окурки... - Советую устраиваться поудобней, господа. Адвокат не без обиды начал: - Мой клиент сказал мне: "Расспросите обо всем комиссара". Следовательно, вам, господин комиссар, придется рассказать нам, что он делал после того, как убил того человека и замуровал его, так сказать, у себя в колодце. - Проходите, господин следователь, - по-хозяйски предложил Мегрэ. - Заметьте, я не рассчитываю найти здесь ничего сенсационного. Я просил разрешения на обыск, в сущности, для того, чтобы лучше представить себе, как жил судья Форлакруа в последние годы. Поглядите, с каким вкусом подобрана вся эта мебель, насколько удачно расставлено все, вплоть до последней безделушки. Форлакруа не сразу уехал из Версаля. Жену он попросту выставил за дверь - вполне хладнокровно, выдав ей внушительный чек. Судья так и стоял у Мегрэ перед глазами - маленький, щуплый, непроницаемый, шевелюра словно ореол вокруг головы, пальцы сухие, нервные. Он не из тех, кто соглашается с тем, с чем не желает соглашаться. Мегрэ сам признал это нынче утром. Дидина знает судью с этой стороны, не зря она столько лет не может забыть, с каким ледяным спокойствием он отверг ее предложения, и не отверг, а просто-напросто не снизошел до них! - Она не делала попыток остаться с вами и с детьми? - допытывался Мегрэ, когда они сидели вдвоем у камина. Разумеется, делала! Закатывала сцены. Валялась у него в ногах. Потом месяцами писала ему. Умоляла, угрожала. |
