|
Вы обедали? Молодой человек молча встал. - Тогда пошли, - сказал Мегрэ, и они скрылись в ночи. Глава 9 "Карусель" Любой с набережной дез Орфевр - Люкас или Жанвье - сразу понял бы, что нужно Мегрэ. Даже взглянув на него со спины. Может быть, она ссутуливалась? Опускались плечи? Во всяком случае, стоило инспекторам увидеть спину шефа в длинном коридоре Дворца правосудия, когда он, ни слова не говоря, приводил к себе в кабинет человека, они понимающе переглядывались. - Ara! Ясное дело - свидетель. И никто не удивлялся, что через несколько часов появлялся официант из пивной "Дофин" с бутербродами и пивом. Здесь же провожать взглядом Мегрэ и его попутчика, когда они шли по темной улице, было некому. - Подождите, пожалуйста, минутку. Комиссар зашел в полную странных запахов бакалею, купил серого табаку и спички. - Да, и пачку папирос. Лучше даже две. В банке на витрине были слипшиеся конфеты, которые в детстве он очень любил, но сейчас купить не решился. По пути Альбер Форлакруа молчал, явно стараясь держаться непринужденно. Ограда мэрии, двор, потом кабинет: тепло, в темноте светится раскаленная печка. - Заходите, Форлакруа. Располагайтесь. Мегрэ зажег свет, снял пальто и шляпу, подбросил в печку угля и несколько раз обошел вокруг комнаты; по его лицу пробегали отблески беспокойства. Он ходил взад и вперед, посматривал то туда, то сюда, переставлял с места на место вещи, курил, что-то ворчал себе под нос, словно ожидал чего-то, а оно не появлялось. Для него этим "чем-то" было чувствовать себя: в своей шкуре, как он любил выражаться, чтобы избежать слова "вдохновение". - Садитесь. Можете курить. Он подождал, когда Форлакруа, по деревенской привычке, достанет папиросу прямо из распечатанной пачки, лежавшей у него в кармане куртки, дал ему прикурить, потом, прежде чем усесться самому, вспомнил об окошке в сарае, через которое он совсем недавно наблюдал за двумя мужчинами. Взглянул на окно своего кабинета, решил закрыть ставни, но не смог распахнуть окно и ограничился тем, что спустил пыльные шторы. - Ну вот! - вздохнул он и с явным удовлетворением уселся. - Что скажете, Форлакруа? "Карусель", как говорили на набережной дез Орфевр, началась. Альбер держался настороженно. Откинувшись слегка назад, поскольку ноги у него были слишком длинны для стула, на котором он сидел, молодой человек смотрел на комиссара и даже не пытался скрыть злость. - Это вы вызвали мою мать? - после минутного молчания спросил он. Значит, он видел, как она вылезала из машины или садилась в нее. Видел он и голландца Хораса Ван Ушена. - Допросить вашу мать было необходимо, - ответил Мегрэ. - Она сейчас в Ларош-сюр-Йон, где пробудет несколько дней. Может быть, вы сумеете ее повидать? Уставившись на парня, комиссар подумал: "Насколько ты, мой мальчик, ненавидишь отца или того, кто им считается, настолько же безрассудно ты обожаешь мать". И без всякого перехода осведомился: - Во время последней встречи она призналась, что Форлакруа вам не отец, не так ли? - Я это уже знал, - буркнул Альбер, глядя на свои сапоги. - И могу поспорить: уже давно. Сколько же вам было лет, когда вы сделали это открытие? Вам, наверно, было тяжело? - Напротив! - Вы ненавидели судью Форлакруа, еще не зная об этом? - Я его не любил. |
