— Сегодня кому итти? — вполголоса спросил толстый Генка, приподнимаясь на локте. Кровать под ним взвизгнула и закряхтела.

— Сегодня Аркадию, — тонким голоском сказал Кузя. — Аркаша, нынче твой черёд.

— Знаю, — шепотом подтвердил Аркаша. — Сегодня моя очередь.

— Беги пораньше, — сказал Женя Воробьёв неумного начальническим тоном. Он старший и слегка верховодит мальчиками. — Пораньше несись, а то проворонишь, как вчера Генка.

— Да-а, — обиженно сказал Генка, — а чем я виноват, если Софья Николаевна с ночным обходом явилась? Мне итти, а она, как нарочно, из комнаты ни на шаг…

— Виноват, не виноват, а прозевал, — проговорил Женя. — Самое начало прозевал. Скажешь, нет?

— Прозевал, — мрачно подтвердил Генка.

— Правда, Аркадий, — послышался с дальней кровати голос Коли Бабурина, — беги лучше сейчас, а то опять дежурная нагрянет!

— Нет, — быстро проговорил Кузя, — сегодня никто не нагрянет: сегодня ночная дежурная не Софья Николаевна, а Галя. Галя в эту пору не ходит по комнатам.

— Всё равно, пусть сейчас идёт, — проговорил Женя. — Знаешь, Аркадий, лучше возьми левее, огородами: значительно безопаснее.

— Ладно, — сказал Аркадий и выскользнул из-под одеяла.

Оказывается, он и не раздевался (ох, если бы об этом знала Софья Николаевна!), а улёгся в кровать прямо в штанах и рубашке.

— Обратно скоро не ждите, — сказал он.

И, перекинувшись через подоконник, спрыгнул вниз и пропал в тёмных зарослях бузины.

Мальчики сразу, словно сговорившись, замолчали.

Тихо. Только два осенних комарика тонко и печально выводят комариный дуэт на своих свистульках.

Аркаша вылез из бузины и огляделся.

Никого.

Путь открыт и безопасен.

И такая тишина, что, кажется, упади с берёзы сухой лист — услышишь его падение…

Никаких голосов. Только перекликаются молотилки на колхозных токах. Но и этот звук не мешает тишине.

Свой золотой путь прочертила на небе лёгкая падучая звезда. Куда-то скатилась в темноту и пропала… Звёзд падает в августе великое множество. Недавно они вместе с Наташей взялись подсчитать, сколько их скатится за один вечер. Досчитали до ста сорока трёх, и надоело. Ему-то не надоело, а Наташе надоело. «Ну их, эти падучие звёзды!» — воскликнула она и умчалась на поляну играть в пятнашки…

Аркаша слегка поёжился. Прохладно становится. Это вам не лето, когда всю ночь нельзя дышать от жары и духоты. И лягушки на пруду не ведут своих лягушачьих споров-разговоров. Наверное, озябли и сидят помалкивают. А летом что было! Трезвон стоял от этих лягушек. Как начнут, не могут остановиться до утра!

«Побегу!» — подумал Аркадий и, как приказал ему Женя Воробьёв, взял левее, огородами.

Он бежал задами, кое-где перескакивая через канавы, кое-где пролезая между жердями плетней. Один раз на него свирепо огрызнулась собака.

— Я тебя! — шепотом прикрикнул Аркаша и на всякий случай свернул слегка в сторону.

Пробежав с полкилометра огородами, Аркадий нырнул в узкий проулок между избами и выскочил на проезжую дорогу, проходившую деревней. Дорога была мягкая и ещё не остыла от дневного солнца. Аркаша потоптался босыми ногами в тёплой дорожной пыли. После влажной травы было приятно. «Придётся сбегать в умывалку ещё разок ополоснуть ноги», — подумал Аркаша и припустил дальше.

Но вместо того чтобы бежать вперёд по дороге, он помчался обратно, в сторону детдома, прячась в тени плетней.