Значит, на размышление у меня ночь.

— Давид, я здесь работаю, а мальчики ходят в школу. Как они будут добираться?

— На машине.

— Ну хорошо, утром на машине, а после уроков? Заканчиваем-то в разное время!

— Найму шофера, будет вас возить. У тебя есть права?

— Да нет… Вообще, знаешь, я никогда не переезжала. А ты?

— Я постоянно. — Он снова не захотел рассказывать о себе. — Ты в чем-то сомневаешься, Марина?

— Нет. И я рада, что у нас будет дом. Но одно мое условие — я не брошу работать.

— Конечно. Делай как хочешь. Но почему?

— О, причин много!

— Ну, хотя бы некоторые? Ты хочешь быть независимой?

— Нет, Давид. Независимость — хорошая вещь, но с тобой она не проходит. Просто мне нравится моя работа. К тому же я не только преподаю, а еще пишу статьи для методического журнала…

— А как у тебя прошло сегодня?

— Прекрасно. И детям очень понравилось, и взрослым. Даже нашей директрисе.

— У тебя что, конфликт с ней?

— Есть немножко.

— Посмотри, что я купил тебе в Стокгольме.

Давид встал из-за стола и вернулся с небольшим пакетом. В нем оказалось вечернее бледно-зеленого шелка платье.

— Думал, приеду, вечером сходим в ресторан. А пришлось сразу на работу. Хочешь, завтра где-нибудь поужинаем?

— Завтра будет день. — Я зевнула. — И спасибо тебе за платье.

У меня есть одно счастливое свойство: даже после бессонной ночи я могу встать в нужный час без всякого будильника. В половине восьмого Давид спал, зарывшись в подушку, я поднялась, бесшумно извлекла из шкафа джинсы, свитер и отправилась в магазин. Если нет времени на прогулки при луне, будем общаться за семейным завтраком.

Обдумывая меню, я бежала по пустынным субботним улицам, прикрывала ладонями лицо, спасаясь от колючих порывов ветра. На обратном пути ветер дул в спину и надувал куртку — казалось, я иду под парусом, как корабль. В пакете лежали сыр, буженина, стейки кефали (я заметила, что Давид любит рыбу). На десерт манго, мандарины, грейпфруты.

У подъезда мы столкнулись с Изой.

— Откуда ты? — изумилась она.

На Изе было черное кожаное пальто, серебристый с чернью шарф повязан так, чтобы скрыть красивую каштановую челку. Лицо бледное, без косметики.

— Из магазина. А ты?

— Я в церковь иду. Мы же вчера договаривались, я за тобой заходила.

— И что? — насторожилась я.

— Все спят. — Я видела, что Иза расстроена и мысли ее далеко.

— А что ты вдруг решила в церковь пойти?

— Ой, да не знаю, что делать. Сергей-то — помнишь я говорила про дом? — уперся и ни в какую. В прошлые выходные уже участки смотреть ездили. Один ему понравился. Но, по-моему, какой-то кошмар: узкий, длинный, одним концом упирается в шоссе и стоит целое состояние. Дом развалюшка, надо новый строить.

— А Катя с вами ездила? — спросила я.

— Кате не до нас, у нее роман с каким-то… Дома ночует через день. — Иза махнула рукой. — Куда идти-то, господи?! Только в церковь!

— Не огорчайся, Иза, может, он еще передумает.

— Не передумает, он упрямый. Ладно. — И она быстро зашагала по переулку.

Давид на кухне просматривал бумаги.

— К тебе кто-то приходил, — сообщил он.

— Иза, соседка.