— Ну, да…

— И разве он не был в романтических отношениях с Джазмин?

Айрин промямлила:

— Я не знаю ничего про…

— Вы с Кариссой Торнбер подруги, верно?

— Да.

— Разве она не говорила тебе, что её брать влюбился в женщину, которая называла себя Алиссой? — добавил прокурор.

Айрин опустила взгляд:

— Она могла такое сказать. Трудно вспомнить.

— Однако кто-то наверняка сказал тебе это, поскольку ты знала, что он был влюблён в неё, не так ли?

Губа девочки задрожала:

— Да.

— Тогда разве не разумно предположить, что она узнала о местоположении твоего дома у человека, которого соблазнила, а потом использовала эти сведения, чтобы привести своих сообщников в твой дом?

Глаза Айрин наполнились слезами, и её рот открылся, но она не могла найти слов. Алисса услышала, как Мойра заёрзала на своём месте, и донёсшийся от Мордэкая тихий рык.

Роуз снова встала:

— Протестую, Ваша Честь. Умозаключения свидетеля об источнике сведений подсудимой являются показаниями, основанными на чужих словах.

Судья Уотсон согласился, но прокурор улыбнулся, и снова сел. Свой довод он привёл.

Рассмотрение дела продолжилось, и суд выслушал показания Грэма, Графа, и различных слуг, общавшихся с Алиссой в замке. Ближе к концу Роуз вызывала Сайхана, чтобы обсудить природу его техник обучения его брата, Т'лара Дарзина. Она попыталась получить полное описание того, что случилось с его младшей сестрой, но обвиняющая сторона возразила, что это не имело отношения к делу Джазмин, и судья согласился.

День всё тянулся, и Алисса потеряла надежду. Она знала, что была виновна, и все остальные тоже знали. Защита Роуз была бессмысленна. Заключительное выступление прокурора достаточно ясно дало это понять — все факты были против неё. Ни она, ни кто-либо ещё не отрицали то, что она сделала. Никакого иного вердикта кроме «виновна», быть не могло, вне зависимости от её мотивов или обстоятельств.

А потом Роуз встала.

— Ваша Честь, вы услышали версию обвиняющей стороны, и фактах этого дела не подлежат обсуждению. — Её голубые глаза поймали свет, когда она обернулась лицом к собравшимся. Казалось, что серые волосы, видимые в её причёске, лишь подчёркивали сияние её тёмных волос. Она не выглядела как женщина, готовая принять поражение.

— Обсуждению подлежат обвинения, — продолжила Леди Хайтауэр. — Джазмин Дарзин обвиняется в сговоре, но нельзя показать, что она сознательно участвовала в планировании этих преступлений. Её обвиняют в измене, но она не клялась в верности Лосайону или Албамарлу. Вассалом Графа она тоже не являлась. Она действовала против своей воли, под давлением и управлением её дяди, человека, который вырастил её и злоупотреблял ею. Что должно быть поразительным, так это то, что она не хотела. Единственная верность, которой её учили, принадлежала злому человеку, однако она сделала выбор, когда настал переломный момент, и рискнула жизнью, чтобы спасти Айрин Иллэниэл.

Измену невозможно оправдать, как и предательство. Предательство включает в себя неожиданное использование силы для совершения преступления таким образом, чтобы нарушитель мог не опасаться расплаты, однако она намеренно подвергла себя опасности. Когда её дядя приказал похищение семьи Графа, она пошла с ними, добровольно — да, но не для того, чтобы совершить преступление. Она пошла, чтобы обеспечить безопасность людей, которых стала любить и уважать, а когда обстоятельства вынудили её, она предала своих товарищей, чтобы защитить Айрин Иллэниэл. Единственным предательством, которое она совершила, было предательство её дяди.

Убийство также не является доказуемым.