— Дон Контрерас, не знаю, чем я дала вам повод говорить подобные речи, но должна признаться: как бы я к вам ни относилась, это ни на что не повлияет. Мое воспитание не позволяет мне ставить что-то выше долга рода Болуарте.

По мере произнесения этой пафосной речи она успокаивалась, а ее лицо возвращалось к привычному цвету. Девушка нашла поддержку в установках, которые в нее вбивал папаша и которые чуть не привели донну к смерти. Вот и сейчас она высокомерно вскинула голову, наверняка твердя про себя: «Я Болуарте, я должна быть выше всего этого», отодвинула вазу, на которой белых пятен было куда больше, чем цветных, и пошла мимо меня к выходу.

Каюсь, не сдержался. Она была такая красивая в своей высокомерной злости, что хотелось ее хоть немного остудить, и лучше всего это делать — поцелуем. Почему-то я был уверен, что Исабель влепит мне пощечину, но на поцелуй она ответила, страстно обвив мою шею руками и наконец напрочь забыв о том, что она Болуарте. Кажется, ей было сейчас на это наплевать. Нельзя же всерьез рассматривать предположение, что таким замысловатым образом она все же собиралась заполучить в спальню розовые светильники?

Такие сцены непременно должны заканчиваться чем-то вроде «и они рухнули в пучину страсти», но увы, в нашем случае этого не произошло. Шаги Серхио на лестнице услышали мы оба почти одновременно и отпрянули друг от друга как нашкодившие подростки. Донна тяжело дышала и смотрела на меня испуганно, как будто мы не ограничились одними поцелуями, а проверяли на прочность лабораторный стол. Любой из здешних столов такую проверку выдержал бы с честью, за это ручаюсь — как-никак, сам делал. Но лабораторная посуда точно не пережила бы. Поневоле начинаешь понимать Сильвию, у которой при лаборатории есть уютная комната отдыха с мягким диванчиком. Нам бы сейчас она тоже не помешала, особенно потому что там можно закрыться на замок от посторонних.

— Дон Алехандро, те клубни, что донна Ортис де Сарате выкопала, там мелкие совсем есть. Может, их стоит закопать в землю, чтобы подросли? — озабоченно спросил заглянувший в лабораторию Серхио. — Я хотел этим было заняться, но решил, что требуется ваше разрешение.

— Они не вырастут, недозрелые, — пояснил я.

— Тогда их, может, стоит поджарить? — с надежной поинтересовался мой компаньон. — А то ведь высохнут…

— Открою тебе страшный секрет, Серхио… — Я сделал драматическую паузу. — Картофель можно не только жарить. Более того, варят его куда чаще. И делать это проще.

— Да вы знатный кулинар, дон Контрерас, — не удержалась Исабель. — Столько всяких рецептов знаете.

— Куда больше чем два, донна Болуарте, — согласился я, — но пусть это будет нашим с вами секретом. Не единственным…

— Вы ведете себя неприлично, дон Контрерас, — выдохнула она с той же страстью, с которой меня целовала, и с видом королевы прошла мимо Серхио.

Тот помолчал, посмотрел ей вслед, а потом спросил у меня:

— Я не вовремя, дон Алехандро?

— Очень даже вовремя, Серхио, — признал я, потому что не появись он, кто знает, чем бы все закончилось. А вдруг донна Болуарте решила бы, что я отбрасываю ненужную тень на репутацию ее рода? — Ладно, не дадим пропасть картофелю и займемся этим прямо сейчас.

Каблучки Исабель простучали уже где-то далеко внизу. По-хорошему девушку бы догнать и успокоить, пока глупостей не наделала, вряд ли она собралась прогуляться на кухню и помочь мне в чистке картофеля. На последний подвиг можно будет сподвигнуть разве что Хосефу. И ту сначала приучить хотя бы смотреть на сангреларские клубни не как на порождение греха. Но Исабель от башни далеко не уйдет, посторонних, кто может ее увидеть, поблизости не наблюдалось.