На кухне Шарика не обнаружилось, что меня, признаться, обеспокоило, потому что привык я к этой мохнатой заразе и не хотел, чтобы он занимался самоедством. Похоже, у дона Леона ему доставалось за каждую провинность так, что ками до сих пор это помнит. Лучше бы он, конечно, помнил то, что имеет ценность сейчас, а не то, что породило в нем давным-давно кучу комплексов. Но я не психолог, да и был бы им — толку-то? Психика ками наверняка отличается от человеческой. Но на всякий случай я отправил Шарику вопрос, все ли с ним в порядке.

— Сижу, наблюдаю, чтобы Оливарес не халтурил.

— Не халтурит?

— При мне нет. Но я все равно присматриваю. Эти проклятийники так и норовят облегчить себе жизнь.

— Мы картошку собрались варить. Пробовать будешь?

— Конечно. И Оливарес тоже будет. Он уже заканчивает. А вот по поводу твоей самки — не уверен. Она выглядит расстроенной. Есть наверняка не будет.

— Некоторые проблемы заедают. Так что на нее тоже сварим.

В ответах Шарика не было и следа паники, в которой он от меня убегал. Так что я тоже успокоился и занялся делом: установил плафоны на кухне в количестве четырех штук и подключил их к управляющему контру. Артефакт для включения разместил прямо у входа и показал Хосефе, как всем этим пользоваться.

— Всевышний с вами, дон Алехандро, — испуганно сказала она. — Разве нам эти чародейские штучки положены? Я уж лучше как-нибудь сама, по старинке, со свечкой или, вон, масляной лампой, если солнечного света не будет хватать. Так-то окна тут, конечно, узкие, очень света мало дают.

— Я и в твоей комнате сделаю, — сообщил я ей, — потому что не дело жить без света, при свечах, как в Средневековье.

— Как где? — удивилась она.

— Как в отсталых обществах, — выкрутился я, потому что понятия не имел, существовало ли тут что-то, называвшееся Средневековьем, а вот для меня Средневековьем как раз было то, что меня окружало.

— Но ведь то, что работает на чародейской энергии, должно подзаряжаться, — проявила осведомленность Хосефа.

— Я за этим прослежу.

— Тогда спасибо вам, дон Алехандро. А что это вы опять полезли за своими богомерзкими клубнями? Уже и дня без них потерпеть не можете?

— Тьфу ты, Хосефа, угомонись. Серхио напомнил, что мелкие быстро высыхают, а значит, их нужно пустить в дело.

— Опять жарить будете? — обреченно спросила она.

— В этот раз — варить.

— То есть вы еще и кастрюлю испортите? Сковородки одной уже лишили… — запричитала она.

Пришлось ее успокоить срочным поручением: пожарить отбивных, благо мясо Серхио как раз утром привез, и настругать простенького салатика. Это нехитрое занятие отвлекло служанку, поэтому ее переживания не мешали мне чистить мелкую картошку. Впрочем, что ее там чистить было — кожура слетала сама, стоило по ней провести ножом. И вскоре картошка уже задорно булькала в самой ненужной кастрюльке, которую только нашла Хосефа, твердо решившая не использовать ничего из посуды, которой коснулся овощ, противный Всевышнему. И откуда она взяла, что с Сангрелара не могло прийти что-то угодное местному божеству? Я бы поспорил и даже привел доказательства обратного, но боюсь, что тогда стану в глазах служанки неугодным и сам.

Вошел мрачный Оливарес и устало плюхнулся на табуретку.

— Что вы вечно торчите на кухне? — буркнул он.