— Я ошибся, решив, что смогу использовать Лауру. Я зря привел ее в наш дом, и за это прошу простить меня. А крест… его мне дали на всякий случай. Никто не думал, что эта сумасшедшая девица решит похитить тебя.

— Скажи… — Джорджианна смотрела на город, который впервые повернулся к ней тысячей лиц. Некоторые были измождены голодом и чахоткой, другие несли печать злобы, третьи глядели равнодушно, четвертые презрительно. Их было слишком много, чтобы запомнить каждое, и Джорджианна поспешила задернуть шторку. — Скажи, а Лаура знала, кто ее сдал?

— Конечно, нет. Ты думаешь?.. Нет, Анна, это глупо.

— Почему?

— У того молодого человека есть все, что он пожелает. А будет еще больше. Ее величество к нему благоволят. Уже готов указ о присвоении рыцарского звания…

Рыцарь — это много. И ничтожно мало для того, кто хочет большего.

— Второй раз я ошибся, когда слишком долго приглядывался к Лепаж.

Кольнуло ревностью и запоздалой обидой.

— Ты заставил меня… меня ее… представить.

— Я хотел посмотреть, как она поведет себя там, где есть за кого зацепиться. А она исчезла и ударила в мое самое больное место.

Наверное, следовало бы порадоваться, но у леди Фэйр осталась пара вопросов:

— Тот, кто стоит за всем этим, ты же не знаешь его имени?

— Нет.

— Он вампир? Лауру ведь убил вампир?

— Да.

В коротенькое слово Джордж сумел вложить многое. И свое нежелание продолжать разговор. И раздражение от неудачи. И затаенный страх, который Джорджианна почувствовала и поняла, хотя прежде никогда не думала ни о чем подобном.

Покушение на королевскую чету приведет общественность в ужас.

Покушение на королевскую чету, устроенное вампиром, приведет общественность к войне. Вспомнятся старые обиды, чтобы переродиться в ненависть.

— Люди и вампиры давно живут бок о бок. Вопрос в том, достаточно ли длится это "давно", чтобы не случилось раскола, — Джордж озвучил мысли Джорджианны.

Но все-таки странно, при чем здесь куклы?

— Глава 42. О том, что боги бывают разными

Мы въехали в деревню, и Персиваль сказал:

— Баста. Ты или передохнёшь, или сдохнешь. Выбирай сам.

И он был совершенно прав. Но разве мог я остановиться?

— Эмили.

— Что "Эмили"? — передразнил он, сползая с конской спины. Расставив широко ноги, Персиваль потянулся, наклонился и с громким стоном разогнулся.

— Я должен найти Бакстера.

— Найдешь. И гордо плюнешь в его наглую харю. А знаешь почему? Потому что на большее у тебя силенок не хватит. Так что кончай дурить, Дорри. Глядишь, пару часов здорового сна спасут твою задницу. Или голову.

И снова я вынужден был признать его правоту. Последние несколько миль я держался в седле на одном упрямстве, но рано или поздно и оно иссякло бы.

Уже иссякло.

Я позволил Персивалю взять лошадь под уздцы, сам же шел рядом, держась за стремя. Мышцы ног закаменели, и каждый шаг отдавался в спине резкой болью.

Солнце, зависнув над старым амбаром, вылизывало меня шершавым языком, грозя оставить новые следы на моей изрядно попорченной шкуре.

В гостинице, которую Персиваль, как пес, нашел по запаху бекона, отыскался номер и для меня. За плотно задвинутыми ставнями царила блаженная темнота, источавшая тонкий аромат лаванды и свежего белья. Скинув плащ, маску и перчатки, я сел на пол и кое-как стянул сапоги. На это ушли последние силы.