— Может быть, разница в годах?

— Пустяки! Правда, Антиопа на десять лет старше Реджинальда. Но она так молода душой. Нет, не в этом дело.

— Но тогда я не вижу в чем же, — сказал я, чувствуя себя очень неловко.

Она как-то странно остановила на мне свой взгляд.

— Не знаю, продолжать ли мне, — сказала она. — Еще раз повторяю, я боюсь быть нескромной.

— Вы приобрели на это право, — сказал я любезно.

Даже веки у нее не дрогнули.

— Хорошо, буду. Но предварительно вы должны мне поклясться, что нет у вас к графине Кендалль иных чувств, кроме той детской дружбы, о которой она сама мне рассказывала. Если бы было иначе, я слишком боялась бы сделать вам больно и замолчала бы.

— Что вы хотите сказать?

— У матери есть обязанности, — важно проговорила она. — Как бы я ни хотела видеть моего сына мужем Антиопы, я бы всю жизнь упрекала себя, если бы помогла осуществлению этого проекта, не сделав предварительно всего необходимого, чтобы удостовериться во вздорности некоторых слухов.

— На какие слухи вы намекаете?

— О признаюсь, все это гадко. Но опять повторяю, я должна окончательно убедиться. Вы — мой друг. Я зашла уже слишком далеко, сейчас молчать не приходится. Скажите мне, как вы полагаете, сердце Антиопы свободно? Что вы о ней думаете?

— Я полагаю, что графиня Кендалль занята исключительно своей страной.

— Какой страной?

— Какой? Ирландией.

Леди Флора расхохоталась.

— Ах вы, ребенок! Для политики у женщины есть день, Для себя — у нее ночи.

— Я не понимаю...

— Ах, не смотрите вы на меня такими глазами. Вы, наконец, заставите меня поверить, что напрасно я так доверчиво заговорила с вами. Вы отлично понимаете, что я не придаю какой-нибудь особенной важности тем слухам, о которых я говорила. Да, наконец, Антиопа ведь свободна...

— Еще раз, на какие слухи вы намекаете?

— Сплетни, — сказала леди Флора, — готова поклясться... Сколько вы времени в Кендалле?

— Я приехал 24 марта, сегодня — 6 апреля.

— Всего двенадцать дней, — сказала она. — Господи, а мне кажется, что я вас знаю уже так давно.

«Это очень любезно, — подумал я, — но к чему все это нас приведет?»

— Все-таки в двенадцать дней вы могли ознакомиться с внутренним распорядком в Кендалле. Знаете вы, где находится комната Антиопы?

— Да, был там один раз, на следующий день по приезде.

— Эта комната в первом этаже, в углу замка. Одно из двух окон выходит на море, другое — в парк.

— Да, я заметил эти подробности.

— Вы знаете, что замок построен на склоне скалы. Перед окном — скала, недалеко, футах в сорока или пятидесяти.

— Знаю, — сказал я. — Я даже взбирался на эту скалу. С вершины вид на море еще красивее, чем из окон замка.

— Хорошо, в таком случае вы отлично поймете. Но чтобы я не видела в ваших глазах и тени укора... Иначе я сейчас же перестану.

— Продолжайте, прошу вас.

— Месяца три назад — может быть, четыре, — у меня служил конюх. Его звали Джим. Ну, так вот, этот Джим воспылал самыми нежными чувствами к горничной графини Кендалль.

— К Дженни?

— Нет, Дженни поступила потом. Горничную Джима звали, кажется, Джейн. Да это не важно.

— Конечно, не важно.

— Словом, каждый вечер, кончив работу, Джим бежал в Кендалль, в надежде повидаться с своей Джейн.