Он повел нас в столовую, очень похожую на ту, что была у нас в доме. На одной стене даже был большой гобелен. Французские окна, выходили во двор. Милтон сообщил:
— После еды мы можем посидеть во дворе. После захода солнца там довольно приятно. Я дам вам веера, чтобы отмахиваться от насекомых. Днем, в жару они вам тоже пригодятся.
Пища была необычной. Подавали много рыбы, какой мне никогда не доводилось пробовать. И я впервые познакомилась с печеными плодами хлебного дерева.
— К этому вкусу надо привыкнуть, — заметил Милтон. — Со временем вы найдете его вполне приемлемым, и вам понравится. — К столу подавались также различные фрукты и особый островной напиток.
Это была бесспорно самая лучшая пища, какую мне довелось есть со времени отъезда из дома.
После обеда мы вышли во двор, и нам принесли веера. Они были очень красивыми, из слоновой кости и ярко раскрашенные. Мой был сине-зеленый, а у Фелисити — красно-белый.
Увидев их, мы вскрикнули от восхищения.
— Будете вспоминать меня, когда жара покажется совсем уж невыносимой, — сказал Милтон.
Так мы и сидели во дворе в этот благоуханный вечер. Здесь в изобилии росли цветы: алый гибискус, розовый жасмин и гладиолусы.
Я чувствовала себя опьяневшей от аромата цветов и напитка, оказавшегося крепче, чем утверждал Милтон.
Однако, возможно, это мечтательное состояние довольства снизошло на меня от того, что здесь все было таким странно-прекрасным и мне было приятно общество этого человека.
— Это летающие жуки, — пояснил нам Милтон Хемминг. — Их бояться нечего. Они часто залетают в помещение. Совершенно безвредны, вы к ним привыкнете. Здесь вам придется познакомиться со многими странными вещами.
В десять часов вечера Милтон привез нас в отель, сказав, что нам надо хорошенько выспаться.
Я сообщила, что мы уже проспали большую часть дня.
— Все равно, хороший сон — это то, что вам сейчас необходимо, — твердо заявил Милтон.
Я слышала цоканье лошадиных копыт, когда мы спускались вниз по небольшому склону, видела маленькие лодочки, покачивавшиеся на воде, корабль, собиравшийся назавтра в обратный рейс.
И постели, я старалась отогнать сон, потому что хотела еще раз все вспомнить.
Я проснулась, чувствуя себя очень бодрой. Отбросила москитную сетку и подняла штору. Я вышла на балкон. Внизу уже пробуждалась к жизни гавань. Подъезжали тележки, запряженные волами — как я поняла, с дальних холмов. Люди, привезшие товары на продажу, договаривались о местах на корабле.
На воде покачивались несколько лодок — это рыбаки.
В мою комнату принесли воду, я умылась и оделась. Затем постучала в комнату Фелисити. Ответа не было, и я вошла.
Фелисити лежала на спине, уставившись в потолок. Подойдя ближе, я увидела на ее глазах слезы.
— Фелисити! — испуганно воскликнула я. — Что случилось?
— Он приходил… он пришел ночью… вернулся… он был здесь… как в той ужасной комнате.
— Тебе просто приснился сон, — заявила я. — Это был просто сон. Ты на Карибе. Вчера ведь тебе здесь понравилось. Прямо под нами — гавань. Там так интересно.
Фелисити трясло:
— Мне никогда от него не уйти, — прошептала она.
— Послушай, Фелисити, он же мертв. Он больше не может тебя тронуть. Все кончено. Мы все начинаем заново.
Она покачала головой, зубы ее застучали, в глазах была пустота. Я поняла, что Фелисити меня не слышит. Я пришла в ужас и замешательство, я просто не знала, что делать.
Моей первой мыслью было, что у Фелисити был кошмар, который, невзирая на неприятный осадок, рассеется при свете дня. |