Где‑то в этом доме должен быть спрятан ключ к неудовлетворенности, раздражительности, плохому настроению и беспокойству. Ребенком он верил, что доктор Алимантандо владеет всей человеческой мудростью, записанной на этих стенах, а теперь все, в чем он нуждался — это цель, на которую он мог бы направить свой рационализм. Лимаал Манделла стоял перед стеной, заполненной иероглифами хронодинамики и все шире улыбался. На него пролился свет. Может быть, он больше и не Величайший Игрок в Снукер в Известной Части Вселенной, но перед ним — возможность стать Повелителем Пространства и Времени. Это была жизнь, полная тайн, побед, поражений и триумфа.

— Па? — голос его напугал. — Па, ты в порядке? — Это был Раэл–младший, пяти лет, уже проклятый семейным проклятием. Лимаал Манделла положил руку на голову сына.

— Я в порядке. Просто дело в том, что я не знал, что с собой делать с тех пор как мы сюда приехали.

— Я знаю. Ты был как бумажный самолетик на ветру.

Он так разболтался, что не мог скрыть свое отчаяние?

— Ну так вот, с этим покончено. Раэл, твой отец собирается стать Джентльменом Обширных Познаний, как доктор Алимантандо из историй, которые я тебе рассказывал. Посмотри сюда… — Отец и сын опустились на колени, чтобы изучить полустертые письмена. — Вот тут все и началось, — он двигался по ходу доказательства вдоль стены и вверх по лестнице, Раэл–младший следовал за ним, и так начались годы странствий по строчке иероглифов, которые в конце концов привели его к центру потолка погодной комнаты доктора Алимантандо.

40

— Узрите! — вскричал Вдохновение Кадиллак, сверкая стальным черепом в свете хирургических ламп. — Первое полное умерщвление плоти!

Хирурги, сестры, протезисты пали на колени, воздев в благоговении руки. Таасмин Манделла попятилась от металлической твари, лежащей на операционном столе. Тварь приводила ее в ужас.

Под пластиковым куполом черепа пульсировал мозг, утыканный электромеханическими передатчиками. Нейрон выбросил разряд, передатчик дернулся, металлическая рука поднялась, металлические пальцы растопырились, чтобы схватить воздух.

— Слава слава слава! — завизжали хирурги, сестры, протезисты.

— Уберите это от меня, — пробормотала Таасмин Манделла. — На него тошно смотреть.

В то же мгновение Вдохновение Кадиллак оказался рядом, шепча вкрадчивые увещевания.

— Но признайте достижение, Госпожа — первое полное умерщвление! Плоть стала металлом. Это, без сомнения, священное мгновение!

Нескрываемая зависть в его голосе заставила Таасмин Манделлу отшатнуться. Существо раздвинуло глазные заслонки и навело на нее стальное глазное яблоко — гладкую стальную сферу, прорезанную тремя черными щелями. Губы раскрылись, извергая поток булькающей невнятицы. Оно пыталось сесть и обнять ее.

— Убейте это, убейте мерзкую тварь, уберите ее от меня! — закричала Госпожа Таасмин.

Полное Умерщвление наконец уселось. Его сотряс спазм. Кибернетическое бормотание поднялось до визга металла, царапающего металл. Масло потекло из трясущихся губ; хирурги, сестры, протезисты повскакали с колен и бросились к операционному столу. Полное Умерщвление задергалось в судорогах, затряслось и свалилось, скрежеща лопающимися шестеренками. В возникшей суматохе Таасмин Манделла выскользнула из операционной и бросилась по пустым антисептическим коридорам и залитым солнцем галереям, метя пол расписанной электросхемами тканью.