— Правильно. Так что, муж, пойдем ли мы назад?

Дедушка Харан пропустил шерстяную нить сквозь пальцы. Он еще мог различить железные ворота позади. Впереди же он видел новую долину и ему казалось, что за ней лежит широкая, девственная местность, страна лесистых холмов и быстрых рек, цветущих лугов и пугливых оленей.

— Вперед, — сказал он, и вместе они спустились в долину: он посматривал на солнце и отмечал показания компаса, она разматывала за собой клубок. Они пересекли ручей, рука об руку поднялись по склону, вошли в страну лесистых холмов и цветущих лугов и никогда не возвращались назад.

Когда Раэл Манделла пришел их искать, он нашел только шерстяную нить, размотанную Бабушкой. Он двинулся по извилистому пути, следуя за нитью, лежащей меж деревьев и цветочных клумб, фонтанов и живых изгородей, и по спирали вышел к самому центру сада. Он прорвался через последнюю завесу бирючины на маленькую аккуратную лужайку, где нашел конец нити. Она была привязана к стволу могучего вяза, одному из двух стоящих здесь и так тесно перепутавшихся корнями и ветвями, что никому не под силу было бы их разделить.

39

Лимаал Манделла приехал с женой и детьми в Дорогу Отчаяния, чтобы скрыться от людей, но слава его была столь велика, что почти весь первый год он провел взаперти, пленником в собственном доме.

— Я — не Величайший Игрок в Снукер в Известной Части Вселенной! — орал он в раздражении на толпящихся почитателей, которые каждое утро собирались у дверей дома Манделла. — Больше нет. Убирайтесь! Проваливайте к Анагносте Гавриилу из РОТЭК, мне вы не нужны!

В конце концов Раэл Манделла–младший заступил на караул с дробовиком, отпугивая зевак, а Ева Манделла, которая летом ткала под огромным зонтичным деревом, растущим перед домом, взяла на себя обязанности секретаря и контролера посетителей. Затем, как раз когда для Лимаала Манделлы начался период спокойствия — первый с того момента, как он вошел в двери Джаз–бара Гленна Миллера — на Дорогу Отчаяния обрушилась чума землемеров.

А чума землемеров породила чуму сетчатых пластиковых квадратов, чума сетчатых пластиковых квадратов породила чуму планировщиков, чума планировщиков породила чуму строительных рабочих, чума строительных рабочих загнала Лимаала Манделлу обратно в келью. Только–только он привык к паломникам и предпринимателям — а они к нему — на город неожиданно накатили следующие друг за другом волны землемеров, планировщиков и строительных рабочих, которые заполнили все отели, гостиницы, таверны, кабаки и ночлежные дома. Он не мог больше прогуляться до магазина всякой всячины сестер Пентекост, чтобы купить «Меридиан Геральд», без того, чтобы раз десять не услышать: «Смотри, Санчи, это же Лимаал Манделла», «Это он, говорю тебе — Величайший Игрок в Снукер в Известной Части Вселенной!», «Это не сам ли… да, да это он, Лимаал Манделла», а тем временем десятки рук протягивали ему обрывки бумаги, чеки, платежные ведомости, закладные, чтобы он на них расписался, а кто‑то уже приглашал сыграть показательный матч в каком‑то отеле, баре, рабочем клубе.

— Что за чертовщина творится? — изливал он свое раздражение Санта Екатрине. — Сначала они нарезали всю треклятую пустыню пластиковой лентой на квадратики, будто доску для шашек, а теперь натащили тяжелой строительной техники, которой хватит, чтобы построить новый континент! Только люди поняли, что я отошел от дел и слышать не желаю о снукере, о матче с Дьяволом, о соревновании за звание Величайшего Игрока в Снукер в Известной Части Вселенной, только я получил возможность спокойно сходить в бар или в лавку, как мне опять надо прятаться. Какого рожна им тут надо, что они строят — еще один орбитальный лифт или что?

Каан Манделла, четырех лет от роду — приветливый, щекастый и набитый до отказа пловом из баранины — пискнул:

— Железо, па.